Стояло то самое тихое утро, которое порой опускается вместе с рассветом на море в особо спокойную погоду. Воздух был пропитан влагой и свежестью, он был одновременно чист вблизи и затуманен вдалеке. Не было ни холодно, ни жарко. Ночь уже отступила, но и день еще не вошел в свои права. Я шел по пустынной дороге, совершенно один. Не бегали кошки, не лаяли собаки, куда-то подевались все козы и верблюды. Не слышно было людских голосов, безмолвно и одиноко стояли машины. Даже мусор тихонько лежал вдоль обочины и не смел шуршать. Весь Дахаб спал, а я шел абсолютно один. Пески и горы мягко освещались солнцем. Тени, казалось, отсутствовали - настолько непривычно легок был тот утренний свет. С моря порой дул легкий бриз, легонько касавшийся моих волос, аккуратно, как бы боясь их повредить. И море тогда показалось мне совершенно особенным. Без единой волны оно было похоже на огромную сковороду, политую маслом. Бело-оранжевое, оно отражало солнечные лучи и при этом полностью скрывало линию горизонта так, что было непоня но, где начинается небо и где кончается вода. Я шагал по дороге один. Тишина стояла почти абсолютная, лишь шершавый звук издаваемый моими сандалиями имел право на существование в тот момент. Сандалиями, пропускавшими под собой один за другим белые прямоугольники разделительной олосы. Я был один в том мире. Совершенно один. Где-то далеко, за горами, размытыми в легкой дымке, светило непривычно большое солнце. Казалось, какие-то сумасшедшие ножницы криво разрезали его пополам. Но то был всего-лишь ломаный горный хребет.

Я улыбался. Такая улыбка возможно только когда ты идешь один.




Lohmatij 12.апр.2005