На улице пляшет дождик. Там тихо, темно

                                    и сыро.

Присядем у нашей печки и мирно поговорим.

Конечно, с ребенком трудно. Конечно, мала

                                  квартира.

Конечно, будущим летом ты вряд ли поедешь

                                     в Крым.



Еще тошноты и пятен даже в помине нету,

Твой пояс, как прежде, узок, хоть в зеркало

                                     посмотри!

Но ты по неуловимым, по тайным женским

                                    приметам

Испуганно догадалась, что у тебя внутри.



Не скоро будить он станет тебя своим плачем

                                        тонким

И розовый круглый ротик испачкает молоком.

Нет, глубоко под сердцем, в твоих золотых

                                     потемках

Не жизнь, а лишь завязь жизни завязана

                                     узелком.



И вот ты бежишь в тревоге прямо к гомеопату.

Он лыс, как головка сыра, и нос у него в угрях,

Глаза у него навыкат и борода лопатой,

Он очень ученый дядя - и все-таки он дурак!



Как он самодовольно пророчит тебе победу!

Пятнадцать прозрачных капель он в склянку

                                 твою нальет.

"Пять капель перед обедом, пять капель после

                                       обеда -

И всё как рукой снимает! Пляшите опять

                                   фокстрот!"



Так, значит, сын не увидит, как флаг над

                                Советом вьется?

Как в школе Первого мая ребята пляшут

                                   гурьбой?

Послушай, а что ты скажешь, если он будет

                                     Моцарт,

Этот не живший мальчик, вытравленный тобой?



Послушай, а если ночью вдруг он тебе

                                  приснится,

Приснится и так заплачет, что вся захолонешь

                                         ты,

Что жалко взмахнут в испуге подкрашенные

                                    ресницы

И волосы разовьются, старательно завиты,



Что хлынут горькие слезы и начисто смоют

                                     краску,

Хорошую, прочную краску с темных твоих

                                  ресниц?..

Помнишь, ведь мы читали, как в старой

                          английской сказке

К охотнику приходили души убитых птиц.



А вдруг, несмотря на капли мудрых гомеопатов,

Непрошеной новой жизни не оборвется нить!

Как ты его поцелуешь? Забудешь ли, что

                                  когда-то

Этою же рукою старалась его убить?



Кудрявых волос, как прежде, туман золотой

                                    клубится,

Глазок исподлобья смотрит лукавый и голубой.

Пускай за это не судят, но тот, кто убил,-

                                      убийца.

Скажу тебе правду: ночью мне страшно вдвоем

                                     с тобой!