Черт подери, я какой день подряд хочу написать песню, или не ее, не важно, но что-то цельное. Так, чтобы в нем сложилась мозайка всех этих ощущений, мыслей и образов. Чтобы вы все обязательно поняли. Вот послушай,

чтобы там было о том, как четыре дурака отправились искать свой рай, вроде собрались куда-то, а нашли свой paradise на дороге, и он всегда впереди них, дует в лицо Трассой. И она, Трасса - и есть "серый ветер", который сквозит, царапается на душе, заставляет бежать куда-то... Тоскливый, зовучий, неспокойный, не дает осесть на месте. И мы бежим, и даже летим в этом сером ветре, ведь когда смотришь в лобовое стекло фуры - высоко-высоко - ты правда летишь.
И она, Трасса - и есть Стеклянная Дорога, зовущая куда-то вдаль. Хрупкая, прекрасная, как перевернувшееся звездное небо. Но нам, дуракам, по этой дороге так просто бежать - мы поменяли свой разум на легкость шага - по ней, по первоапрельскому льду, как по воде - "то ли блаженные, то ли боги". И мы бежим, цепляя друг друга раскрытыми обьятьями, поем, смеемся и замерзаем, по-всякому...
Мы родинки на огромнейшем теле нашей страны - ни за чем не нужны - но рождаемся, и никак от нас не избавиться. Родимые пятна, да.
А сами мы забыли давным давно о кровных узах, наши предки - те, кто шел этим путем перед нами, кто хранит нас и улыбается нам их дорожного праха-пыли. И потому каждый, кто идет той же дорогой нам ближе иных отцов и братцев...
И потому тянет на этот путь иногда уже физически, и потому не сходит с лица улыбка, когда подбирает очередная машина, та самая улыбка, которую все так требуют в городе. (В любимом, единственном, ветренно-пронзительном, отчасти сквозящем, самым Своем городе, но Городе, и никак иначе), и возникает ощущение, что все, черт побери, правильно, in via veritas.
И вот бегут-летят четыре дурака, то раскрываясь нараспашку, то схлопываясь, как самые недоверчивые из ежей, кусаясь, рыча, обнимаясь до хруста костей, и вот бегут-летят их голоса, сливаясь, заплетая ноты, оберегая и пряча один другого, и заплетаются образы, общие на все головы, прошивают насквозь глупые пустые головы. И сердце захлебывается то от счастья, то от тоски, то от безнадеги. Да, у меня до вас никогда не болело сердце. Впрочем, оно вообще ничего не ощущало, это место в грудной клетке, а сейчас она мне чудится открытыми ставнями, в которых горит свечка. И от этого все правильно. А по-другому и нельзя никак. По-другому - с другими, только не для своих.
И если мне в очередной раз, когда я буду петь никому не известную песню, покажется за гранью слуха чей-то невозможный голос, подпевающий знакомые одной мне слова - я лишь кивну, мол, так оно и должно быть.
Быть на одной стороне. Вся жизнь - как вечная дорога, а у нашей дороги нет конца.

Вот об этом должна быть песня, пусть всего лишь много слов, на то она и песня, правда?