"Боже тебя сохрани, милого мальчика, когда-нибудь у любимой женщины за вину свою прощения просить! У любимой особенно, особенно, как бы ни был ты пред ней виноват! Потому женщина - это, брат, чорт знает что такое, уж в них-то я по крайней мере знаю толк! Ну попробуй пред ней сознаться в вине, "виноват дескать, прости, извини": тут-то и пойдет град попрёков! Ни за что не простит прямо и просто, а унизит тебя до тряпки, вычитает, чего даже не было, всё возьмет, ничего не забудет, своего прибавит, и тогда уж только простит. И это еще лучшая, лучшая из них! Последние поскребки выскребет и всё тебе на голову сложит - такая, я тебе скажу, живодёрность в них сидит, во всех до единой, в этих ангелах-то, без которых жить-то нам невозможно! Видишь, голубчик, я откровенно и просто скажу: всякий порядочный человек должен быть под башмаком хоть у какой-нибудь женщины. Таково мое убеждение; не убеждение, а чувство. Мужчина должен быть великодушен, и мужчину это не замарает. Героя даже не замарает, Цезаря не замарает! Ну, а прощения всё-таки не проси, никогда и ни за что. Помни правило: преподал тебе его брат твой Митя, от женщин погибший".

Знакомый принцип.

Катерина Ивановна бесит.

"- О, всему, всему причиною моё бешенство! Это я, я и приготовила эту проклятую сцену в суде! Он захотел доказать мне, что он благороден, и что пусть я и люблю его брата, но он всё-таки не погубит его из мести и ревности. Вот он и вышел в суде... Я всему причиною, я одна виновата!
...
Она страдала за своё "предательство" на суде, и Алёша предчувствовал, что совесть тянет её повиниться, именно пред ним, пред Алёшей, со слезами, со взвизгами, с истерикой, с битьём об пол".

Вот они там все такие - возвышенные, неимоверно благородные, чрезвычайно страдающие и мучающиеся глубинными проблемами бытия, и все со слезами, со взвизгами, с истерикой, с битьём об пол. В лучших традициях Достоевского.

Описание Коли Красоткина прелестно. А также иногда очень нравится язык:

"Коля же в эти мгновения или смотрел нахмуренно в окно, или разглядывал, не просят ли у него сапоги каши, или свирепо звал "Перезвона", лохматую, довольно большую и паршивую собаку, которую с месяц вдруг откуда-то приобрёл, втащил в дом и держал почему-то в секрете в комнатах, никому её не показывая из товарищей. Тиранил же ужасно, обучая её всяким штукам и наукам, и довёл бедную собаку до того, что та выла без него, когда он отлучался в классы, а когда приходил, визжала от восторга, скакала как полоумная, служила, валилась на землю и притворялась мёртвою и проч., словом, показывала все штуки, которым её обучили, уже не по требованию, а единственно от пылкости своих восторженных чувств и благодарного сердца".

Теперь на очереди "Идиот" и "Бесы" Достоевского; "Воскресение", "Анна Каренина" и "Война и мир" Толстого.