Тронула статья. Смяла все внутри.

Пять лет назад в Москву пришел террор

"Далеко-далеко, где звезды купаются в Млечном Пути, где луна висит в небе, как огненный шар, где океанские капли стекают, словно слезы ребенка, - есть планета. Там - за гранью добра и зла - царит вечный покой.
И в вечном лете живут безвинные души наших детей.
Они счастливы - ведь смерти больше нет..."

Эту сказку придумала женщина, чья дочь, зять и трехлетний внук остались в разрушенном доме 19 на улице Гурьянова.

Это случилось 9 сентября 1999 года - пять лет назад.

Они погибли одними из первых. Не успев осознать, что это - только начало. С тех пор 1668 жизней унесли теракты в России. Свыше 900 - только за последние восемь месяцев.

Но человек никогда не умирает один.
Вслед за ним, не пережив горя, уходят его родные.

"В отличие от многих я спокойно езжу в метро, - говорит Тамара Горбылева, мать погибших. - Полгода назад умер мой муж, и я осталась одна. Поэтому я больше ничего уже не боюсь. Впереди у меня - встреча с близкими, я к ней готова!"

Галка Сорокина - душа нараспашку. Самая бесшабашная со двора на Гурьянова, веселая, легкомысленная. Ей было 36 лет, жила со старенькой мамой.

В тот вечер Галина никак не хотела уходить с улицы. Сидела на лавочке в скверике с "четвертинкой" в руках и останавливала соседей - деловых, успешных, состоявшихся в жизни, - торопящихся в свои квартиры. "Посидите со мной, перекурите!"

- Отстань, Галка, нас ждут дома...

Ее завертело в огненном вихре, снесло в сторону взрывной волной. Руками из последних сил обхватила она широкий ствол дуба. Света больше не было. Дома тоже.

Темнота и некуда бежать.

- Я пошла в чем была куда глаза глядят, в домашних тапочках, в оборванной юбке. В голове одна мысль: "А как же мама? Где она?" - говорит Галина сейчас. - Меня хватали за руки спасатели, машины светили фарами прямо в лицо, люди повторяли - жива! А я до сих пор не понимаю - на том я свете или на этом.

Ее новая квартира в Марьине - просторна и полна света. "Кухня такая большая - куда ей до той, прежней. А я вхожу и плачу: кухня большая, а мамы нет!"

Галина до сих пор одна. Замуж так и не вышла. Детей у нее нет. Близких людей тоже. С единственным родным братом она порвала пять лет назад. "Он женился в тот сентябрь, сразу после мамы... Моему племяннику скоро пять. Не хочу никого из них видеть. Столько же было бы детишкам моих друзей, которые остались под руинами. Наверное, я должна чувствовать себя счастливой. Знакомые звонят иногда, поздравляют с праздниками: "Галка, ты еще жива?" А я молчу..."

* * *

Таких домов в Москве больше нет. Они ушли в прошлое вместе с обязательными бабульками на лавочках, с песочницами для малышей и хоккейными коробками, которые зимой заливали на субботниках молодые отцы, превращая в каток.

А молодые мамы натягивали студенческие "снегурки" и выталкивали на лед шестилетних сынишек.
Будто кадры из старой и мирной хроники.
Эти люди любили и были любимы.
Они погибли - пленка оборвалась...

"Здесь дружили семьями - в 75-м году АЗЛК построил эту 9-этажную "панельку" для своих рабочих, - вспоминают выжившие. - У нас был один достаток. Одинаковая планировка квартир, одинаковые болоньевые плащи, которые "выкинули" на заводе. Одинаковые мебельные югославские гарнитуры и ковры".

Сегодня у тех, кто пережил тот ад, тоже все одинаковое - из "гуманитарной помощи".

- В те счастливые дни мы были как на острове: выйдешь на балкон - и Москва-река под тобой, словно плывешь на огромном многоэтажном теплоходе, - вспоминает Людмила Кнутова, жительница 150-й квартиры. - Мой сын Сережка перебирался на другую сторону вплавь, только светлая макушка из воды торчала. Оборачивается и машет мне рукой: "Я здесь, мама!".

Дети новоселов были примерно одного возраста. Сплошные Сергеи и Андреи. Они пошли учиться в одну школу, 583-ю - ее тоже теперь нет, нумерация поменялась.

"В войнушку наши мальчишки не играли. Мы объяснили им, что нельзя стрелять в живых людей. Пацаны облюбовали подвал, где занимались спортом. Ключ всегда хранился у старшего по возрасту. Когда он уходил в армию - отдавал сменщику", - вспоминают бывшие жильцы.

- Теть Люд, дайте сто рублей взаймы. Только маме не говорите, - просил обычно сосед, 29-летний Сережка Баруздин.

"Он и сейчас часто приходит ко мне во сне, - рассказывает Людмила Кнутова. - "Дайте пятьдесят рублей. Только маме не говорите!" Сережка погиб - вышел на кухню покурить и уже не вернулся. Его мама, моя близкая подруга, выжила. Только сейчас мы с ней не видимся - нас разбросало по разным окраинам Москвы, далеко ехать, тяжело вспоминать...

Дворовая компания с Гурьянова. Детские влюбленности закончились взрослыми свадьбами. Мальчишки приводили в дом к родителям застенчивых снох. Старый двор снова оглашался младенческими криками. "А ваш Сережка вчера с девочкой возвратился", - оповестили как-то Кнутовых вездесущие соседки.

- Сын не женился, говорил, что прежде купит свою квартиру, утром 9 сентября он как раз должен был внести в Текстильщиках задаток за нее, - продолжает рассказ Людмила Николаевна. - Сережа безумно любил одну девочку, Гулю. Они расстались незадолго до трагедии. Гуля назло ему вышла замуж. А когда сын погиб, бросила мужа. Сейчас воспитывает сынишку. Я его как-то видела, поиграла немного - такой славненький малыш. А у меня даже внуков не осталось...

В то утро она вернулась с дачи - в никуда. Ни мужа, ни сына.
Начала жизнь в 62 года с нуля - с покупки иголки и нитки.
Под завалами дома лежали призы ее Сережки с "гонок по выживанию", украшения, которые дарил ей сын, семейные альбомы...

Друзья собрали неизвестные для нее фотографии Сергея.

Жизнь на них замерла в одной точке. И теперь раскручивается по спирали - в параллельном измерении. Сергей снова обнимает свою несостоявшуюся любовь Гулю, у них все впереди - и этот чужой малыш ее внук.

Тела Сергея Кнутова так и не нашли. Свидетельство о смерти его мать выбивала через суд. "Может быть, он куда-то ушел? Может, стоит поискать его получше?" - надежда тоже бывает жестокой.

Таких "ушедших" на Гурьянова, от которых даже праха не осталось, - тринадцать человек. А денег на анализ ДНК так и не нашли.

* * *

Наташе Мансулич всего год и четыре месяца. Когда она появилась на свет, на Гурьянова вместо скромной девятиэтажки уже выросли три новенькие башни. Бывших жильцов туда не селили - требовали доплату.

Ковши экскаваторов при строительстве вместе с землей выгребали человеческие кости. Люди с охапками живых цветов не могли подойти, все было оцеплено: боялись не террористов - матерей.

Женщины выли и катались по первому снегу.

Дай бог, чтобы маленькая Наташа Мансулич никогда не узнала об этом. Ее мама и папа выжили случайно.

Светлана Мансулич в ночь с 8 на 9 сентября справляла 30-летие. "Было очень тепло, и оставаться в душной квартире совсем не хотелось. Поэтому в полночь с соседями и друзьями мы рванули в "Макдоналдс", - вспоминает она. - Дома спали моя мама и первая дочка Катюшка".

Их квартиру разрезало пополам. Праздничный стол провалился в бездну. А та комната, где находились бабушка и внучка, - уцелела. "Когда я забеременела второй дочкой, то ни секунды не сомневалась. Конечно, сейчас страшное время - но мы ведь счастливые, доказано!"

Жизнь разделилась пополам. Слева от лифта - спаслись. Справа - погибли.

В другом подъезде наоборот. В семье Гончаровых выжили как раз родители, осталась их спальня. А бабушка и двухлетний Павлик погибли.

- Та семья тоже переехала в Митино, живут где-то рядом со мной. Жена Оля более сильная, но на ее мужа смотреть тогда было страшно, - говорит Людмила Кнутова. - Через несколько лет я увидела беременную Ольгу в магазине, порадовалась за нее, но подойти так и не решилась...

Страшнее горя - напоминание о прежнем счастье.

Бабушка и дедушка Боровских похоронили пятерых - сына Володю, сноху Наташу, ее маму, внуков Ниночку и Сережу... Дедушка Боровских стал жить дальше. "А что вы плачете? Сережа сейчас придет. Я ему теплые вещи приготовил - на улице похолодало", - встречал он на пороге знакомых. Его квартира превратилась в музей, дедушка жил среди вещей своих близких - и разговаривал с ними, будто мертвые рядом с живыми. Когда он умер, на белом свете осталась одна тяжело больная раком бабушка.

...Ее телефон с Нового года тоже молчит.

- Помните, мальчика, которого спасатель вынес из завалов первым? Этот кадр тогда обошел весь мир. Как сложилась его судьба дальше? - спрашиваем мы.

- Это Ваня Агеев. Его вытащили уже мертвым. Четыре гроба у них в семье тогда было, никто не уцелел - счастливые...

Люди сошли с ума. Спились. Пережили три и больше инфарктов. Сгорели от рака. Сбежали в Америку. Многие держатся только на лекарствах. "Мы ждем сна как избавления уже пять лет," - говорят они.

Этих людей можно называть живыми только условно.

Они давно уже - за гранью добра и зла.

Голубой дом на окраине Москвы, где живет Людмила Кнутова. Здесь к небу близко. Самолеты оставляют вверху прямые и ломаные линии. Прямая линия ее спины. И ломаная - жизни. Она держится, она одна из немногих, кто нашел в себе силы ходить на "совершенно секретный" суд над террористами. Большинство не захотело - не видят смысла.

"Ваша явка необязательна", - приписали в повестке. О начале процесса близкие погибших узнавали случайно.

Мы умеем скорбеть, но совершенно не умеем наказывать. Суд, который должен был стать публичным и показательным, - строго законспирировали. Информация о нем прошла вскользь.

Следствие продолжалось несколько лет. И хотя были установлены основные заказчики серии взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске - Эмир аль-Хаттаб и Абу Умар, найти их так и не удалось. По версии спецслужб - оба уничтожены в Чечне. По другим версиям - скрываются за рубежом, как и главные исполнители.

На скамье подсудимых в Москве оказались "шестерки" Юсуф Крымшамхалов и Адам Деккушев. Они признались, что выполняли обязанности разнорабочих и водителей. Их приговорили к пожизненному заключению. Верховный суд весной этого года оставил приговор без изменений.

* * *

"Я - конь троянский, такая же крепкая и все на себе тащу, - улыбается нам Тамара Горбылева. - Фрол, мой муж, - 52-го размера, таких мужиков, преданных до гробовой доски, сейчас не делают..."

Своего старшего сына Олега они с Фролом зачали в васильках. Через пять лет родилась долгожданная девочка Юлька. По всем приметам она должна была быть очень счастливой - рыжая и вся в отца.

И всего у них было через край. А главное - счастья. "Первый раз мы выдали дочку замуж очень красиво. Но ее муж решил попытать судьбу за границей, звал Юляху с собой, а та отказалась: "Люблю эту гребаную Россию!" Потом встретила Андрея Чернова и переехала в квартиру второго мужа на Гурьянова...

В "родовое имение" в Бородине летом приезжали всей семьей. Юлька сажала роскошные розы - сорок сортов. Вечерами пекли форель на костре и смотрели сквозь дым на далекие звезды.

Туда же, в деревню, привозили единственного внука Темку. "Бабушка, я не виноват, она сама разбилась", - за несколько дней до трагедии мальчик уронил напольную вазу.

Горлышко откололось. "Я вырасту и куплю тебе новую!"

Надтреснутая ваза и сейчас стоит. А Темки нет. "Когда они к нам приходили, первой порог переступала Юля, потом Андрей, за которым прятался внучок. Я должна была его искать и громко спрашивать: "Где же Темка потерялся?" И тогда он выскакивал: "Я здесь, бабушка!" Это была такая игра...

После смерти детей входная дверь в этом доме на праздники всегда открыта. Никто не спрашивает почему. И каждый Новый год они с мужем, не сговариваясь, в один и тот же момент слышали далекую трель звонка...

- Первые дни мы с Фролом встречались по ночам на кухне, каждый плакал в своем углу, - говорит Тамара Дмитриевна. - Я еле успела удержать своего старшего сына, сняла Олега с окна - он хотел выброситься, не мог жить без Юльки.

Мертвой мать видела только дочь. Счастливую Юльку узнала она по роскошным темно-рыжим волосам, зять и внук так и остались неопознанными.

А потом Юлька пришла к ней во сне.

"Мама, держи меня за руку и не отпускай, - тихим голосом попросила она. - Это планета, где все мы живем. Ты не бойся, у нас здесь очень хорошо. Видишь, как блестит вода. Дети купаются в океане и всегда смеются. И Темочка смеется... А мы на горе - и через нее еще никто не переходил обратно. Это - гора Повиновения, мама. Но тебе пора возвращаться..."

...После инсульта Тамару вытащил муж. Ее Фрол - конь троянский.

Через четыре года, сразу после того как закончился суд, у него обнаружили маленькое коричневое пятнышко на животе. Последняя стадия рака.

Его сердце не разорвалось от горя раньше только потому, что в грудную клетку был вшит кардиостимулятор. Искусственный моторчик шумел еще шесть часов. А самого Фрола уже не было. Он был с детьми.

- Я совсем не боюсь умирать, ведь они приходят ко мне во сне, - незадолго перед смертью признался он жене. - Только не считай меня безумным. Но сегодня Юлька стучалась ко мне в комнату и просила пустить. Вся в белом, и Темочка рядом. Они звали меня с собой, на какую-то другую планету - а у меня не было сил подняться...

Он ушел 14 января 2004-го.

* * *

Юлькины розы в Бородине завяли - для того чтобы расцвести на другой планете.
Там звезды тонут в Млечном Пути. И океанские брызги солоны, как слезы.
Там те, кто ищут, - обязательно находят.
А те, кого ждут, - приходят.
Там не смолкают дверные трели. "Я здесь, бабушка!"

Надежда АРАБКИНА, Екатерина САЖНЕВА

"Московский комсомолец"