Вот, по просьбе Юли, решила вставить самые лучшие, по моему мнению, рубаи Омара Хайама.
Стать бессмертным — напрасный, поверьте мне, труд.
Все, кто стар и кто молод, в могилу сойдут.
Не дано это царство земное навеки
Никому... Да и мы не останемся тут.

Сея зло, этот вечный вращается свод,
В мире истинной дружбы никто не найдет.
Если можешь, хоть миг проживи без забот,—
Не подвластен нам времени быстрый полет.
Каждый день, что на бренной земле нами прожит,
Пусть веселье и радость собою умножит.
Нам в юдоли земной жизнь дороже всего,
А назвать ее жизнью не каждый ведь сможет.
То шабан, то раджаб — и твердят, что грешно
В эти месяцы пить мусульманам вино.
Я Аллаху всегда уступаю без спора:
Подожду рамазан — и напьюсь все равно!
Небо! Жалуешь ты почему подлецов?
Бани, мельницы — им, им — сиянье дворцов,
Человек благородный и хлеба не видит,—
Наплевать я на небо такое готов.
Много зла и коварства таится кругом,
Ты друзей не найдешь в этом стаде людском.
Каждый встречный тебе представляется другом,
Подожди: он окажется лютым врагом.
Безвозвратны мгновения жизни земной,
Смерть сердца разбивает кровавой рукой.
Из ушедших никто в этот мир не вернулся
Рассказать, что нас ждет за могильной чертой.
Я пришел — не прибавилась неба краса,
Я уйду — будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдем — неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.
Будешь днем горевать, будешь ночью страдать,
Все равно не сойдет на тебя благодать.
Все решили без нас — и дела, и поступки,—
Тот мудрец, кто сумел это сразу понять.
Жизнь — не клики веселья, а горестный стон,
Наши дни — слабый отблеск великих времен.
Все деяния нашего мрачного мира —
Лишь мгновенье, обман, наважденье и сон.
В мире все быстротечно, не бойся невзгод.
Все на свете не вечно и скоро пройдет.
Нам отпущен лишь миг для утех и веселья,
Не тоскуй о былом и не плачь наперед.
Раз желаньям, Творец, ты предел положил,
От рожденья поступки мои предрешил,
Значит, я и грешу с твоего позволенья
И лишь в меру тобою отпущенных сил.
Капля влаги страдала — ушла в океан,
Искра тверди пылала—унес ураган,
Вот вся суть твоего бытия в этом мире:
Словно был и куда-то исчез таракан.
Тому, кто овладел всех тайн великим царством,
Ни радость, ни печаль не кажутся коварством.
Поскольку и добро и зло равно пройдут,
Болезнью хочешь — будь, а хочешь — будь лекарством.
Капля жидкости чресла пожаром зажгла,
Из нее наша жизнь, как тюльпан, расцвела.
А назавтра наш прах буйный ветер развеет,—
Так поспешно на свете вершатся дела.
Наповал все печали мой кубок убьет,
В нем богатство, веселье и радость живет.
Дочь лозы я сегодня беру себе в жены,
А рассудку и вере дам полный развод.
Я скитался всю жизнь во горам и долам,
Но нисколько свои не поправил дела.
Я доволен и тем, хоть превратности были,
Все же жизнь и приятного много дала.
О мирском ты в заботах и ночью и днем,
Позабыл, что предстанешь пред вечным судом.
Посмотри, как с людьми расправляется время,
И тебя оно скоро отправит на слом.
Небеса — беспощадный и злой повелитель —
Наших дел господин, наших душ похититель.
Если б мы до рождения разум имели,
Никогда не пришли бы в земную обитель.

Тот блажен, кто не стал в наше время рабом
В нечестивой погоне за жирным куском,
Кто свой век не губил ни постом, ни молитвой,
Вольно жил, просто жил, наслаждался вином.
Я твоей болтовне богомольной не рад,
Рай, конечно, прекрасен, и мерзостен ад,
Тот, кем судьбы начертаны наши с тобою,
Дал нам жизнь, и грехи, и позор напрокат.
Некий круг заключил наш приход и уход,
В нем конца и начала никто не найдет.
И никто еще верно сказать не сумел нам:
Мы откуда пришли? Что за гробом нас ждет?
Смысла нет постоянно себя утруждать,
Чтобы здесь, на земле, заслужить благодать.
Что тебе предначертано, то и получишь.
И ни больше, ни меньше. И нечего ждать!
Тайн своих небосвод никому не открыл,
Он коварно сто тысяч героев убил.
Пей вино. Все мы смертны и век наш короткой,—
Кто ушел, тот обратно дорогу забыл.
Только другу надежному я б рассказал,
Что несчастен наш жребий от самых начал.
Мы рождаемся в муках из глины страданий
И свершаем навязанный нам ритуал.
Мир измерил ты вдоль, исходил поперек,
Изучил его суть, и предел, и исток.
Но ты знаешь о мире не более нашего,
Ибо главную тайну он скрыл под замок.
Не горюй, бесконечна небес кутерьма:
День блеснет — и опять опускается тьма.
Через тысячу лет прах наш с глиной смешают,
Превратят в кирпичи и построят дома.
Всем известно, что истина — только мираж,
Как же сердцу прожить без целительных чаш?
Примирись с тем, что есть, не борись с тем, что будет,—
Не обманешь судьбу, и ей взятку не дашь.
Если тайну имеешь — надежно храни,
Благородства не жди в наши подлые дни.
Ты и сам не привык быть с людьми деликатным,—
И с тобой обойдутся не лучше они.
Непокорностью, видно, я Богу постыл,
Грех и тело, и душу мне пылью покрыл.
Но я верю в престол доброты твоей, Боже,
Потому что от чистого сердца грешил.
Говорят: «Будут гурии, мед и вино—
Все услады в раю нам вкусить суждено».
Потому я повсюду с любимой и с чашей,—
Ведь в итоге к тому же придем все равно.
Нас пичкают одной и той же песней:
Кто праведно живет, тот праведным воскреснет.
А я всю жизнь с любимой и с вином,
Таким ведь и воскреснуть интересней.
Верят, будто бы пьяниц ждет адский огонь,—
Этой дикою ложью мне сердце не тронь!
Если б в ад всех влюбленных и пьяниц согнали,
Завтра б рай опустел, голым стал, как ладонь.
Тот, кто следует разуму, доит быка,
Будет цель его жизни всегда далека.
В наши дни только глупость в чести и в почете,
А за разум не купишь пучок чеснока.
Будет прав, кто театром наш мир назовет,
Все мы - куклы, а кукольник — сам небосвод.
На ковре бытия он нам даст порезвиться
И в сундук одного за другим уберет.
Держит чашу рука, а другая — коран,
То молюсь до упаду, то до смерти пьян.
Как лишь терпит нас мраморный свод бирюзовый,
Не кафиров совсем, не совсем мусульман.
Вокруг героя рой врагов несметен,
Отшельник станет жертвой грязных сплетен.
Пусть ты талантом Хызр или Ильяс,
Но счастлив тот, кто всюду не заметен.
Молчаливость и скромность в наш век не порок,
Любопытство — нередко несчастий исток.
Глаз, ушей, языка ты пока не лишился,
Стань слепым и глухим, рот закрой на замок.
Ни духи, ни румяна тебя не спасут,
Срок настанет — на кладбище всех отнесут.
Станет прахом могильный урод и красавец,—
Смерть над каждым свершит свой безжалостный суд.
День прошел — и о нем позабудь поскорей,
Да и стоит ли завтрашний наших скорбей?
Откровения нет ни в былом, ни в грядущем.
Мы сегодня живем. Так смотри веселей!
Беспощаден и глух этот свод над тобой,
Как песчинкой играет он нашей судьбой.
Не сдавайся, мой друг, перед злом и коварством,
Оставайся в нужде и богатстве собой.
Тайны мира, как я записал их в тетрадь,
Головы не сносить, коль другим рассказать.
Средь ученых мужей благородных не вижу,
Наложил на уста я молчанья печать.
Ты удачлив и смел, высоко залетел
И поверил, что вечен твой гордый удел.
Только помни: владык было в мире немало —
Все ушли, хоть никто уходить не хотел.
Кто на свете не мечен грехами, скажи?
Мы безгрешны ли, Господи, сами, скажи?
Зло свершу—ты мне злом воздаешь неизменно,—
Значит, разницы нет между нами, скажи!
Я пресытился нищенством, Боже, на свете,
Надоели невзгоды и горести эти.
Всемогущий, ты все сотворил из нуля,—
Почему ж твоя милость меня не отметит?
Знает твердо мудрец: не бывает чудес,
Он не спорит — там семь или восемь небес.
Раз пылающий разум навеки погаснет,—
Не равно ль — муравей или волк тебя съест?
Что б ты ни говорил, все отдает наветом,
Ты обозвал меня безбожником отпетым.
Допустим, что ты прав: я — дерзкий еретик,
Но разве вправе ты мне говорить об этом?
Если разум теперь в невысокой цене,
Неразумный плоды пожинает вдвойне,
Принеси же того, что лишает рассудка,
Может, счастье тогда улыбнется и мне!
Будешь в обществе гордых ученых ослов,
Постарайся ослом притвориться без слов,
Ибо каждого, кто не осел, эти дурни
Обвиняют немедля в подрыве основ.
Будь жизнью доволен, насущному рад.
Пусть ты и могуч, и велик, и богат,
Недолог твой пир в роковом этом круге,
С собою земных не захватишь услад.
Я во сне увидал мудреца — старика,
Он сказал: «Что ты спишь? Жизнь и так коротка!
Пробудись, ибо сон есть подобие смерти,
Отлежать и в могиле успеешь бока».
Не устроена жизнь, в беспорядке дела,
Нет покоя, все больше коварства и зла,
Мы не просим — Творец нас бедой награждает,
И за это всевышнему честь и хвала!
Не советуясь, гонят нас в бездну кручин,—
Как же выплыть из гибельных этих пучин?
Нам несчастий предлог иногда и покажут,
Только истинных не открывают причин!

— Зерна наших надежд до конца не оберем, Уходя, не захватим ни сад и ни дом. Не жалей для друзей своего достоянья, Чтобы недруг его не присвоил потом. Не избавиться мне от житейских оков, Я не рад, что несчастный мой жребий таков. У судьбы я учился прилежно и долго, Но всегда оставался в числе дураков. Порою некто гордо мечет взгляды: «Это — я!» Украсит золотом свои наряды: «Это — я!» Но лишь пойдут на лад его делишки, Внезапно смерть выходит из засады: «Это — я!» Я земной суетою измучен, поверьте, Ухожу из неправедной сей круговерти. Над могилой моей пусть смеется лишь тот, Кто надеется сам увернуться от смерти, Если б небо вершило лишь праведный суд, И земной был закон справедлив, хоть и крут. Если бы там, наверху, справедливость царила, Благородные разве бы мучились тут? Океан бытия беспредельно велик, Кто узрел сокровенного истинный лик? Ради выгод своих ловкачи нас морочат — В тайники мирозданья никто не проник. Мне судьба не дает отдохнуть от невзгод, Ты гордишься, что в жизни не знаешь забот. Но завистливым оком глядит небосвод, Неизвестно, как нашу судьбу повернет. Победить небосвод не надейся вовек, Не насытишься, сколько ни ешь, человек. Не кичись, что ты цел и покуда не съеден,— Всех загонит нас до смерти времени бег. Лучше мыкать нужду и невзгоды с орлом, Чем с презренным сидеть за обильным столом Лучше черствую корку глодать в одиночку, Чем халвой угощаться с вельможным ослом. Нам в мечети твердят: «Бог — основа и суть!» Мудрецы нас к науке хотят повернуть. Но, боюсь, кто-нибудь вдруг придет и заявит: «Эй, слепцы! Есть иной, вам неведомый путь!»