Читать зарубежную прозу, которая была переведена на русский годах в восьмидесятых и раньше, - оно, конечно, удовольствие. Там люди играют в кегли, а не в боулинг, и кончают - не просто, а, например, мыть посуду. Но есть и обратная сторона. Наших переводчиков учили переводить так, чтобы текст получался максимально приближенным к российским (ну, или советским) реалиям. В результате имеем вот что.

Летчик-америкос сидит в самолете, вспоминает свою жену и ее духи:

"Он явственно ощущал их запах, но название... Кажется, первая буква - "л". Может быть, "Лаванда"? Или "Ландыш"? "Лиза", наконец? "Любовь", "Любимые"? Любовный аромат"?

И ладно бы, духи действительно оказались потом "Ландыш" или "Лаванда". Так ведь нет, L'envie.