Всегда считал Ремарка мужской прозой. Я считал его своей прозой. Я в реальной жизни не видел людей, которые бы любили его, поэтому моя любовь к нему была чем-то интимным, глубоко личным и не поддающимся объективному объяснению.Хотя, у меня сложные отношения с Ремарком.

С одной стороны, мне нравится его лаконичность и прямолинейность. Его "потерянному поколению" просто непозволительно играть в любовь или дружбу. Есть время и силы только просто любить и просто дружить. Выхватывать из круговорота жизни человека, цепляться за него и отдаваться целиком. На целое мгновение, через которое он уйдет. Остановить его можно, только сказав "Останься!" Это продлит ваше общение, но ненадолго. Он обязательно уйдет и унесет с собой частицу тебя, но тебе не будет ни жаль, ни обидно. Ведь он оставит тебе частицу себя, которая, будь уверен, останется жить в тебе навсегда.

С другой стороны, когда я его читал, мне казалось, что так все и бывает. Он оказался слишком силен и убедителен для меня, n-цатилетнего мальчишки, который все свое время тратил на учебу и спорт. Я поверил ему, что где-то там есть настоящая любовь и настоящая дружба. И что они будут у меня в жизни. Земфира поет: "Я ухожу, оставляя тех, кто наполовину". И я оставлял и оставляю тех, кто наполовину или недо. Тех, кто не просит "останься", кто уносит частицу, не оставляя свою. Но я уже не уверен, что............................................................. Да, Валерия, некоторые мысли не хочется думать, проще утопить клавишу с точкой и подержать, пока не отпустит.

Рецензия на Ремарка до мурашек по коже (а может, просто похолодало) (курсив мой):
«Люди не разговаривают так на самом деле!», - думаешь ты, лениво бредя через страницы со словами о любви. «Люди не чувствуют так на самом деле!». Но это просто самозащита. Защита от мыслей о том, почему же ты так никогда не думала, не говорила и не чувствовала. Это роман о мужчине и женщине, о любви и войне. Войне, которая не началась и любви, которая не кончилась. Эту книгу не назовешь «трогательной» или «нежной», она тверда и бескомпромиссна, как наставленная на тебя винтовка. Это герой, который умеет понимать мысли женщины, которую любит, – а она не понимает саму себя. В тексте ее называют стервой – но она не стерва, нет; представьте себе Керри Бредшоу в Париже тридцатых и без ироничного взгляда на мир – и это будет Жоан Маду. Она путается в собственных чувствах и в то же время абсолютно уверена в них; она тоже читает – но не мысли, а будущее; она умирает на его руках, пока он, хирург, бессмысленно твердит самому себе: «Кожа Жоан. Кожа, как всякая другая. Кровь. Кровь Жоан. Кровь, как всякая другая». Он никогда не плачет и много пьет – у Ремарка все всегда много пьют, и тебе безумно хочется попробовать кальвадос. У него внутри – «ничья земля», выжженная страданием, у нее внутри… похоже, что ничего, как у всех красивых и бездумных женщин. Женщин, которые умеют оживлять потухших мужчин одним своим «Останься».

Это правдивая история любви – любви, которая сожгла саму себя и, сначала возродив Равика, сожгла и его. Это история еще и о войне – о беженцах, годами живущих без паспорта в отелях, о мужчине, продающем картины ван Гога, чтобы было что есть, о парижских проститутках и маленьких модистках, делающих нелегальные аборты, и, наконец, о мести, об одержимости убийством. И самое страшное в конце – затемнение Парижа; сначала ты, девица нулевых, которая всегда с недовольным лицом переключала канал, увидев фильм про войну, недоумеваешь: что такое затемнение? Тебе известно только затемнение в финале голливудского фильма, когда герои целуются крупным планом. Потом ты видишь картину улиц, медленно потухающих, города, одну за одной теряющего свои световые артерии, людей в пустых темных комнатах, которые сходят с ума.

И ты думаешь, перевернув последнюю страницу: надеюсь, я никогда не окажусь в затемнении. Но боже, пожалуйста, дай мне так полюбить. И боже отвечает тебе сверху, чуть помедлив и покашляв в кулачок: «Извини, дорогая, но это комплект».

© Violet17 для ru_books