Чужая боль-дворняга грязня.
Не трогай детка, а вдруг заразная?
Не гладь. Испачкаешь ладошки.
Зачем? Иди своей дорожкой.
Вот и прошла очередная осень и природа, плавно, как всегда, перешла в сон. Она закрылась белоснежным одеялом и закрыла двери, поставив на охрану вьюгу. И сейчас она исполняла свои обязанности, засыпая город снежными хлопьями. Фонари почти не освещали улиц. В такую погоду ни один хозяин не выгонит собаку из дома.
По снегу, оставляя следы, бежала дворняга. Её движения не были целенаправленными. Она просто бежала, куда глаза глядят.
Вчера ночью она сидела у изголовья кровати единственного любимого ею человека – пятнадцатилетнего мальчика. Ребенок из последних сил поглаживал пса, но глаз не открывал. Его движения становились все более слабыми, пока рука вообще не перестала двигаться. Тогда собака подняла лай, прибежали родители. Началась суета. Они думали, что еще смогут его спасти. Но он уже был мертв. А собака ушла. Зачем ей жить там, где нет того, кого она любила? Незачем. И вот уже второй день она бежала прочь от того места. Если бы собака могла плакать, слезы затопили бы город. Если бы она могла кричать – звуки донеслись бы да небес. Но она могла лишь скулить. В её сердце было пусто, словно в колодце, в котором давно высохли последние капли воды. Она не ела уже сутки. Её ноги сами передвигались. Если бы родители хотели бы её найти – они бы никогда не сделали это. Даже самые глубокие отпечатки её лап были занесены сторожихой-бурей. А собаке было все равно. Если бы собака могла рассказать, что там, у неё в сердце, она сказала бы: ничего. Оно перестало биться тогда же, когда раздался последний удар сердца хозяина. А теперь оно рвалось за ненадобностью. Она не понимала, что произошло и почему она сама ушла. Ей просто показалось, что так надо. Её предали. Предал тот, кому она доверяла. Но она не могла на него злиться. Она понимала, что была покинута не по собственной вине. Она остановилась. В глаза попадали снежинки. Каждая из них резала её душу, словно ножи режут тело ребенка. Она никак не могла понять, что же случилось, и в то же время ясно это понимала. Да, пусть она не была человека, она была лучше. Если бы на улицах было бы людно, люди бы обходили её стороной, стараясь не видеть. Возможно, подумали бы, что она бешенная. Они не могли понять, что собака может быть намного человечней, чем каждый из них.
Но собаке было все равно, были ли люди или их не было. Главное, что того мальчика больше нет. Она посмотрел на верх и завыла. Завыла так, как воет вожак волчьей стаи перед смертью. Этот звук нельзя назвать животным, нельзя назвать человечным. Это был даже не звук. Это были чистые эмоции, которые никто не смог бы прервать или понять. И никто не смол осуждать это животное. У любого, кто услышал бы её вой, сердце забилось бы сильнее, чем когда-либо и вырвалось бы из груди. Но людей не было, и песню слышала лишь вьюга, изредка подпевавшая. Закончив прощальную песню, она опустилась и, тихо закрыв глаза, умерла.

Тогда, на лай собаки, прибежали родители. Они вызвали врача. Мальчика увезли в больницу. Там с ним долго возились, пока его состояние не стабилизировалось. Он провалялся в больнице около двух месяцев. За это время к нему часто приходили друзья и родственники. Они рассказывали ему всякую мелочь, когда же он спросил, как его собака, родители просто потупили взор и сказали, что купят мальчику другую. Он обрадовался и уже через неделю после его выздоровления у него появился щенок. О своем старом четвероногом друге ребенок так и не вспомнил…

[показать]