Любовь для графа, Льва Николаевича.

Наверное, это неправильно, загонять в узкие рамки кризиса среднего возраста наивные в своей чистоте потуги юношеского максимализма.
Но, как ни странно, у поэтов это часто случается. Видимо из-за раннего наступления первого и неоправданного затягивания последнего.
"Последний день лета", "Последний день осени".
Все эти "люблю", "целую", "не скучай", "невзначай"," на чай", "кончай"...
Это так банально в своем повторе.
Мне уже за тридцать. Ей снова двадцать четыре.
Она, как всегда, умная, сильная, красивая.
Я, с каким-то занудным постоянством, - гулять по паркам, читать стихи, писать по утрам ей в аську, или, наверное, уже в твиттер.
А на улице зима, поэтические сопли склонны мерзнуть и оттаивают только после приема согревающей дозы алкоголя в форме коньяка, красного вина или непонятного новмодного коктейля.
И ладно бы все это в каком-нибудь Сургуте, в конце XIX века, а то ведь в Москве, и буквально позавчера!
Даже Льву Толстому было бы не смешно от таких "поворотов сюжета".
Ну так плачьте, граф!
А я, пожалуй, пойду.
С соплями, по морозу!
Ради одной словоформы.
Ради одного глагола, из за которого все есть, было и будет.