А коньяк оказывается весьма забористым. Еще бы не забористый, он
столетней выдержки. И наш начинает пальцами по столу показывать, что,
значит, хорошо бы потом прогуляться вместе. Все будет благородно, не
сомневайтесь. А дама посмеивается. Это выглядит она на тридцать пять, а на
самом деле там сидит хороший полтинник. А наш парняга похож на Жерара
Депардье, только лицом куда свежей и проще, и корпусом стройнее; и
смотрится он на фоне парижских заморышей и вырожденцев очень даже и очень
ничего. Настоящим мужчиной смотрится.
Он как-то пытается придать лицу французское выражение и залучить даму
за свой столик. Дама поперхивается своей подливкой и двигает подбородком -
фасон блюдет. Он хочет истолковать этот жест в свою пользу как
приглашение, сгребает свое добро и переселяется к ней: наливает ей
полфужера коньячку для знакомства. Дама хохочет и спрашивает, судя по
интонациям, а есть ли у него деньги. Порядок; не волнуйся - не обманем, за
ужин плачу я. И, зная культурное обращение и галантность, целует даме
ручку. Похоже, договорились.
Гарсон подает счет, борец разбирает цифру, и у него делается лицо,
будто задавил его противник тяжелой весовой категории: багровое и неживое.
Просто его дубиной по темени оглоушили. О существовании таких цен в
природе его не извещали даже университетские профессора. Ресторанчик из
недешевых оказался - столетним-то коньячком на Елисейских полях поужинать.
Он пересчитывает свою ничтожную наличность: срочно линять надо, пока
полицию не вызвали. Дама делает успокаивающее движение и вынимает из
сумочки кошелек. Ат-лично! Это гусары денег не берут, а мы служили в
других войсках: хочешь мужика - так поставь ему выпить, нормально; хоть и
француженка, но с пониманием баба оказалась.
Она сажает его в шикарный белый ситроен - ни хрена себе! вот это
заклеил! - и он прихватывает ее за ляжки прямо тут же. Она смеется, бьет
его по рукам и везет. И привозит к себе.
Квартира - обалденная... Ковры мохнатые по щиколотку, лампочки и
столики во всех местах напиханы, бар забит пестрым суперпойлом - это он
удачно зашел. Нет, в Париже хорошо.
Он валит даму на белый бархатный диван-аэродром, а дама смеется и
толкает его в ванную. Хрен ли он не видел в этой ванной, он еще вполне
чистый, тем более не после тренировки, не потел. Он ей объясняет, что
сначала - в койку, а потом можно и в ванну, конечно, спинки друг дружке
тереть и в кораблики играть, хорошее дело. И в конце концов они
доволакиваются до спальни с гигантской кроватью. Он интересуется только
предварительно выяснить, когда муж вернется; но она в упор не понимает. А
ясно, что жена капиталисты, откуда ж еще такая роскошь. Ладно - тем хуже
для него: получит по шее классовый враг; гарсон в кабаке в случае чего
свидетель, что она сама его завлекла, пользуясь его незнанием парижских
обычаев.
Она предстает в прозрачном пеньюаре до пупка, благоухая шанелью. И он
ей показывает, как в нашей деревне кобыл объезжают, почем фунт сладкого и
сколько в рубле алтын. И она приходит в совершеннейший экстаз, потому что
такого она в своей блеклой французской жизни не встречала. Здоровьишко у
французов не то. Кураж не тот. Он же профессиональный спортсмен, он
деревенский здоровый парень, вырождение наций его не коснулось: он привык
и не с такими партнерами на ковре возиться. А тут удовольствие! Дама
стонет, рыдает, умирает, верещит на пол-Франции, смотрит на него
расширенными глазами; и в свою очередь преподносит такие изыски, что у
него дыхалка обрывается, потому что таким приемам никакие тренеры по
борьбе, даже заслуженные и экс-чемпионы Союза, обучить, конечно, не могут.
А если бы могли, то сменили бы специальность - на более приятную и легкую:
и заколачивали бешеные деньги!..
Наутро она лепечет, что если сейчас не поспит, то умрет, а это будет
досадно - ей только понравилось жить. А он решает, что парижская программа
удачно выполнена, чего еще, и тоже обрубается, как убитый. А вечером она
везет его ужинать, и уж тут он жрет мяса от пуза, вот только когда она
заказывает гигантского рака, он никак не может втолковать, что раки
требуют пива.
Он является в кампус через двое суток, и земляки его встречают в
ужасе, как привидение. А председатель закатывает истерику, кричит о
трибунале и вендиспансере и запрещает отныне покидать территорию!
Он - председателю: да брось ты! ну что - дело житейское, клевую бабу
склеил, а трахается она - ты не представляешь! Вот послушай, что делает...
Ну, не молодая, но очень ничего, и выпить ставит, хата обалденная - а
кровать!.. а ванна!.. Председатель выспрашивает интимные подробности про
бабу, вздыхает и облизывается. И приказывает: все, ни-ни-... иначе - сам
понимаешь! Борец говорит, да она в пять часов за мной к воротам подъедет,
ты что, я обязан выйти; нехорошо женщину динамить - иностранка. Что она о
нас подумает? Дружба народов. - Не сметь!!! - Борец вздыхает: слушай,
говорит, ну вот тут... возьми сто франков, что ли, и замнем. Председатель
колеблется, но говорит: ты что?! - Ладно, двести. А иначе, говорит наш -
прет пыром! - заложу я тебя, как Бог черепаху: что это ты мне адресок дал,
и просил нашу водку продать, и шмотки тебе купить, и вообще не сомневайся
- сделаю, что тебе Монголия будет заграницей. Да хрен ли мне, говорит,
вообще этот французский, отродясь я его не знал и век бы не слышал,
плевать хотел. Но наш замполит, говорит, всегда учил, что к подчиненному
нужен подход. Вот те подход: ты за меня - я за тебя, поддержу там,
похвалю, проголосую. И будь здоров, понял?
И больше его седые стены Сорбонны, а вернее Нантера, где расположены
гуманитарные факультеты, в течение всего полугода не видят.
Зато видят каждое утро следующую картину посетители ресторана
"Максим". У подъезда останавливается белый ситроен люксовой модели. Из
него выходят вполне ничего еще светская дама и парняга с обликом
телохранителя, но надменный и шикарный, как помесь лорда с попугаем. Они
садятся за столик, и гарсон несет на серебряном подносе хрустальный стакан
водки и корочку черного хлеба. Парень залпом выпивает стакан, нюхает
корочку, и с маху бьет лакея в морду со словами по-русски: "Как подаешь,
скотина?!" и гарсон кувыркается в другой угол зала, а зрители бурно
аплодируют этому фирменному спектаклю. И у знаменитейшего и крайне
дорогого ресторана существенно увеличивается выручка в утренние часы.
Зрители специально ходят посмотреть на экзотическое представление, и оно
даже становится одной из достопримечательностей сезона: экскурсионные
автобусы тормозят. Правда, гарсон часто меняется. Плюха ему влетает
крепкая, как гиря. Но хозяин на роль этого, так сказать, спарринг-партнера
стал нанимать отставных боксеров, и все участвующие стороны были очень
довольны.
Колорит а'ля рюсс! Фирменное блюдо, только у нас, недолгое время
проездом!