И последняя на сегодня история, из тех же уст.

Героиня добралась вместе с заводским коллективом до места эвакуации, и была поселена по разнарядке в комнатке маленького домика в "частном секторе" -- в центра города, ставшего в одночасье одним из главных средоточий эвакуированной промышленности, науки и культуры. В том самом частном секторе, который позже нашел свое адекватное воплощение на полотнах Романа Мерцлина.

И вот однажды, в один из дней, героиня встретила на улице молодую женщину, которой просто некуда было деться. Она -- директор детского дома, из области, ее воспитанникам практически нечего есть, продукты не завозятся, нет даже хлеба. Она бегает по областным учреждениям, пытаясь раздобыть для детей положенную им по пайкам муку, но кончились деньги -- и ее "попросили" из снятого на время хлопот угла.

И вот наша героиня берет к себе на ночлег замученную молодую директоршу, и они живут в той маленькой комнатушке несколько долгих недель. Ни муки, ни хлеба для детей раздобыть не удается, ведь детских учреждений так много и в городе и в области... Но вдруг улыбается счастье, и на детдом дают трехтонку бубликов в мешках.

Но чтобы вывезти это туда, в район, детям, нет транспорта. И свежеиспеченные детские бублики, в мешках, складируются прямо во дворике (а дворик -- как с полотен Мерцлина). И снова проходят недели. И тут весна, дождь. Бублики мокнут -- укрыть их негде. Потом их удается высушить. Потом обнаруживается, что их тронула плесень. И две женщины (одна из них -- после работы допоздна в своей огромной технической библиотеке, которой вовсю пользуется их оборонный завод) отскребывают эти три тонны засохших бубликов от напасти, иногда им помогает хозяйка, иногда заходят и подруги нашей героини...

Она сказала еще: сколько слез мы тогда пролили над этими бубликами.

Грузовик, в конце концов, раздобыли, и отскобленные тороидальные сухари все-таки уехали с директоршей в детский дом.