В Петербурге жить - словно спать в гробу.
О.Мандельштам


Здесь цветам на окне не хватает света
В год - три осени, и - не бывает лета.
Воздух сжат, как в консервах, высоким давленьем
И в пятьсот пятый раз, ставя жизнь под сомненье,
Ты выходишь из дома, ртом чувствуя ртуть,
Вновь стараясь забыть все, что знал и вернуть
Чистый лист, ощущенье забытого рая,
Но трамвай в переулке, твою тень срезая,
Убегает в пространство как вор в подворотню.
Отрезвляет в висок гулкий скрежет. И сотня
Расшалившихся искр окропляет за ворот -
В исполинской купели навзрыд крестит город.


И ты вдруг понимаешь, что кто здесь родился,
Обречен помнить все. Даже то, что приснится
Может только в набитом кошмарами сне,
То что было не с ним, до него и во вне.
Будто б время дискету с историей в лицах
Поместило в сердца. (Так осенняя птица
Достигает зимовья, не зная маршрута)
Но от этого знанья - гнетет. По минутам
Здесь предсказана жизнь на перилах подъездов,
И готовятся казни, и выбрано место.
Благо мест предостаточно. Гений злодейства
Триста лет режиссировал бал лицедейства,
Вымеряя пространство линейно и четко,
Начиняя тротилом кварталы «шарлотки».
Каждый знает, какая из улиц опасна,
Если будет обстрел. И по-страшному часто
Терпким вечером гложет желанье напиться
И горят кабаков беспардонно глазницы,
Зазывая к себе. И от ветра немеет
Под плащевкой душа. Так отчаянно веет
От гранитных камней подземельным покоем
Слякоть улиц скользит под подошвой. Покроя
Cтрогой глади река гонит воды по венам,
Кровь смешалась с песком, и ядреным коктейлем
Угощают прохожих свинцовые волны.

Звуки здесь невесомы, а чувства условны.
Жизнь и смерть здесь рифмуются с словом бесплотна,
А любовь - как кидала на рынке - улетно,
Вмиг обчистив, целует контрольно в висок…
Я б забыл этот город, забыл. Но не смог.
В этом сумрачном дне я застрял как в картине
Вы закрасьте меня. Можно чем-нибудь синим.
Я хочу испариться, забрезжить пятном,
Чтоб наутро в Неву меня смыло дождем.