В четверг Федор Михайлович Срокин сошел, наконец, с ума.

Его день начинался как и обычно, с заполнения формуляров (форму-ларчиков, как он их именовал про себя). Каждый такой форму-ларчик содержал в себе девяносто семь позиций, а заполнить надо было девяносто шесть. На заполнение у Федора Михайловича уходило от десяти до двадцати минут. Затем предполагалась Проверочная Работа, после чего возможно было уже нести на окончательное закрепление пройденного - и заполнение девяносто седьмой позиции витиеватой Визой Руководителя.

Как уже немолодой человек (а скоро, через два года, ему должно было настать шестьдесят), Федор Михайлович и сам понимал, что работа у него неинтересная. С утра - форму-ларчики. Штук этак тридцать, может быть сорок. В хорошие дни выпадало и меньше десяти - но тогда как чортовы грибы после дождика появлялись и другие заботы.
Среди других обязанностей Срокина были: поездки в главный архив для сдачи уже отработанных форму-ларчиков, некоторые пустые, но отнимающие время телефонные звонки и еще - до кучи - оформление Заявок на сыворотки для профсоюза Организации(тоже прозванных Федором Михайловичем по-своему - "сыряфками").

Называть вещи по-свойски, известными ему одному именами, Срокин начал еще с детства - и не видел в этом большой беды. Нет-нет, да и посмеивались над ним в разные времена сталкивавшиеся с этим чудачеством людишки - и за глаза, конечно, разными словами наывали - но Срокин упорно давал волю воображению. вот и появлялись на свет доселе, наверное, и непонятные никому термины - пинанер (это из детства), комзомоец (из юности), жуководитель - это уже из последующих времен. Сталкиваясь с грубой, приземленнной дествительностью Федор Михайлович любил отойти от нее - но не далеко, так - чтобы взбрыкнуть по-настоящему, а рядышком - в созданный им самим мирок внутреннего смеха над миром.
И правда - это помогало. Мир терпел его долго.

Но вот, в четверг, произошло наконец движение в механизме терпения мирового сознания - и Федор Михайлович был увезен в клинику прямо с рабочего места. Случилось это вот как.

Начав с пяти формуляров, что было для Срокина легкой утренней разминкой, он встал дабы заварить себе чаю. В этот момент и произошло событие, серьезно повлиявшее на дальнейшее течение как истории Срокина, так и вообще общемирового континуума - ведь кто есть отдельный человек, как не молекула бытия. Иногда - болезнетворная, способная всю тщательно иммунозащищенную структуру убить.

У Федора Михайловича сломался каблук.