Макаревич привез Башлачева.
Приглашения на концерт раздавались устно. Как в старые добрые времена. «Сегодня квартирник. Деду не говори, и постарайся, что бы Профессор пришел с Инночкой, да, и как обычно, захвати с собой чего-нибудь. Ну, ты понимаешь…»
Концерт на площадке из необструганных досок, в окружении комаров и двухметровой осоки. Тишина среди слушателей. Только едва уловимое чирканье спичек о коробок.
После концерта Макаревич – распорядитель концерта, предложил принести стулья из дома и, расставив их в кружочек, так, чтобы всех было видно, пригласил побеседовать. О чем угодно. Чем сильно удивил собравшихся. Слева, на столе, примыкающем к спинкам плотно составленных стульев, на желто-голубой скатерти с салфетками-шпаргалками ответов на возможные каверзные вопросы пачка, чистых листов. Пытаясь придавить камнем бумагу, чтобы ее не унесло начинающимся ветром, заметила неподалеку бабок в национальных костюмах, бело-красные одежды которых почему-то остались незамеченными на фоне темно-зеленой листвы. Бабульки тоже не просто так собрались. У них репетиция.
Когда стало прохладно, вся компания, и бабушки в том числе, перебрались в дом. Многокомнатный, с широкими коридорами и раздвижными стеклянными стенами. Очень светлый дом, напичканный техникой и музыкальными инструментами. В одной из них, сидя на полу, американка Джил, впервые приехавшая в Россию и говорящая только на своем, никому непонятном диалекте, записывала придуманную только что сказку. Рядом с ней паренек, обладатель тонких запястий и прозрачно-голубоватой кожи, пытался расчесаться. Сломанные зубья оранжевого гребня так и оставались у него в волосах, если бы их не вытаскивала из черных кудрей всеобщая любимица Маркиза – обезьянка любителя пеших прогулок по имени Сто тридцать восьмой километр.
Во внутреннем дворике – огромном водном пространстве, разгороженном кувшинками на манер лабиринта, на надувных одно- и двуместных плотиках, с коваными стульями и пляжными зонтиками официанты распределяли светлячков, сервируя ужин, передвигаясь от столика к столику в поролоновых тапочках на воздушной подушке.
Только бы снег не пошел, - подумала я, кутаясь в кем-то забытую из прошлых гостей вязаную шаль.

Под утро, в гомоне начинающего дня, начала читать дневник юной лесбиянки, выпущенном издательством Journal's с пометкой no paste, no copy.