Уличные фонари постепенно гаснут, один за одним, прекращая кружить в своем призрачном свете маленькие снежинки. Все вокруг погружается в ночной, дышащий холодным воздухом, мрак.

И лишь один единственный огонек виден среди всей этой пустоты – теплый свет в маленьком оконце запорошенного снегом пряничного домика.
По ту сторону промерзшей улицы, лишь едва одернув занавеску, за небольшим деревянным столом сидит она.

В комнате больше никого нет; равномерное тиканье часов перемежается с аритмичными ударами ее сердца. Тук-тук-тук –тик, тук-тук-тук -так…

Последний погасший фонарь породил в ней ноющий страх, волнами подкативший к каждой клеточке тела… Пальцы, слегка дрожащие от внутреннего холода, успокаивающе тарабанят по изрезанной поверхности стола…

До ее слуха доносится странный звук. И она невольно кидает взгляд в сторону окошка – это ледяные снежинки царапают гладкую поверхность стекла…

Метель усиливается, полноправно властвуя над крохотной улочкой. Она встает и начинает мерить такую одинокую комнату меленькими шажками. Затекшие ноги плохо слушаются, то и дело подгибаясь на каждом шагу.

Ее глаза жадно обшаривают взглядом каждый уголок убаюканной комнаты. Проходит время, и все остается по-прежнему.
Она снова садится на прежнее место, опять лишь слегка выглядывая за занавеску, но не видит ничего, кроме так скоро опустившейся на город зимней ночи.

Единственная лампочка то и дело грозит перегореть, ежеминутно подмигивая ей своим раскаленным глазом. Еще чуть-чуть, и дом также погрузится во тьму, засыпая и оставляя ее одну наедине со своими истязающими душу мыслями.

Укутываясь покрепче в теплый, связанный собственноручно, шарф, она вдыхает его запах. Запах, такой же любимый и родной, как и прежде. Старательно пытаясь не моргать, она подносит краешек шарфа к лицу и промокает им глаза, как всегда замечая вышитые нежностью инициалы…

Улыбка слегка трогает уголки ее обсохших губ, и рука резко тянется к уже изрядно помятой занавеске. Раз! – и она испуганно отдергивает кисть, замечая капельку крови на своем безымянном пальце. Ржавый гвоздь, торчащий так некстати у окна, как бы извиняясь, кажется удрученно вжимается в стенку.
Она не ощущает боли, всматриваясь в горячую струйку, медленно стекающую по ее пальцу прямо к сверкающему обручальному кольцу.

Проходит еще какое-то время. Секунды перерастают в минуты, и вот часы уже бьют девять, а она все продолжает как восковая фигура неподвижно сидеть за своим столом. Стакан горячего молока, который она теперь держит в руках, слегка подрагивает, ощущая ее нервозность. Секунда, и немного жидкости выливается на стол, расплескиваясь по его поверхности и, капая, стекает на пол. Она как будто не замечает происходящего, уставясь в одну точку за окном и что-то много раз повторяя про себя, шевеля одними губами…


Комнату внезапно наполняет дикий холод. Входная дверь с грохотом закрывается, и она видит перед собой его: припорошенного снегом, укутанного в огромный меховой воротник. Подбегая к ней, он обнимает ее и целует замерзшими губами в нос.
Впервые за весь день счастливая улыбка озаряет ее помолодевшее на десять лет лицо, когда она, утирая слезы и покрывая его щеки, лоб и губы поцелуями, слышит его усталое: «Пробки»…