Настроение сейчас - мёртвое

Я встал чуть свет. Я так устал… от сна. Дождь за окном расслаблял и заставлял глаза закрываться… Я, честно говоря, так устал жить. Я шёл по Фонтанке, неохотно передвигая ноги, и поминутно сдвигая с глаз мокрые волосы, и промок под дождём – до костей, я так хотел свернуться бы, согреться и заснуть, я так хотел бы ничего не делать… Я пришёл работать. На работу. У меня был зелёный чай. И маленькая стеклянная чашечка. И ложечка тоже маленькая, будто для соли, изяшная и симпатишная. Как раз для чашечки и для зелёного чая. Я налил в чашку с чаем кипятку…

За моей спиной раздалось бодрое восклицание: «А на заседание надо Жаворонка послать!» Я вздрогнул и чуть было не уронил свою драгоценность. Меня немедленно послали, меня позвали, мне поручили, меня на полчала усадили писать Нечто, из Чего Ничего Не Вышло, мне Пришло Время, мне пришлось пойти, найти, испытать разочарование, позвонить туда и сюда, испытать ещё одно разочарование, долго искать другое Нечто, совершить Один решительный поступок за Другим, убедиться в том, что, в связи с нехваткой ресурсов -) оба поступка не принесли никакой пользы, выкурить две сигареты, стрельнутые на улице, довольно долгое время выслушивать бессмысленный телефонный монолог, из которого куда-либо годилась (на свалку человеческой речи) одна фраза, и вот, наконец, вечером, часов около 7…

Я очутился на кухне. Я увидел на уголке стола маленькую стеклянную чашку, а в ней чай. Мой бедный замёрзший зелёный чай. И у меня почему-то защемило в груди.

Собачья, собачья жизнь. Почему-то подумал я.

В этот момент в кухню зашёл незнакомый скомканный мальчик, посмотрел на меня внимательно, потом посмотрел на коробочку у себя в руках и спросил: «… медку?» Я обрадовано кивнул – «Конечно, медку!» – и полез в его бочонок мёду (густого, почти жёсткого тёмного, янтарного) своей изяшной ложечкой для соли. Поблагодарил мальчика и опустил мёд в холодную (простуженную) жёлто-зеленоватую жидкость. Мёд нерастворился, а шершавыми шариками залёг на дно. И эти шарики мягко перекатывались и медленно, медленно таяли – лениво, лениво… И оставались – не растаявшими до конца. И лежали прозрачными блестящими крупинками. Это было очень красиво.