Это цитата сообщения Devochka-Z Оригинальное сообщение

Она не умела ничего, я умела всё.
Она не позволяла мне видеть себя обнаженной.
Три её мужа ничему её не научили.
Мы курили с ней одну сигарету на двоих и целовались.
Это называлось "цыганский поцелуй". Так целуются женщины в тюрьме. Ей казалось, что она чувствует меня. Секс с ней был похож на онанизм.
Мы были с ней на "Вы". Её ломало, особенно во время секса, но мне нравилось, что её ломает.
Она умела отдаваться. Я умела обладать.
Я умела так же и многое другое, но она не умела раскрыть меня. Для меня это была игра в обладание. Мне нравились игры, а ей - нет. Она всё делала всерьёз.
Я не была фригидна, но я, видимо, не любила её. Я чувствовала её и умела доставить ей удовольствие. Она мне - нет. Она была вся насквозь пассивна. Загоняла меня в мужские рамки, и меня это бесило.
По большому счёту ей было всё равно, кто её трахает. Мне же нужен был человек, пластичный, как я, или два партнёра, чтобы менялись ролями.
Её пугали эксперименты. Она не соглашалась даже на оральные ласки. Я могла возбудить её, просто держа за руку. Я чувствовала себя любознательным ребёнком, а она была для меня пассивной, но реагирующей куклой. Я очень хорошо знала её тело и её, а она меня - нет. Она всегда шла самым прямым путём. Однообразие мне не нравилось. Она была безумно неинтересна в сексе. Её реакция на мои ласки возбуждала меня гораздо больше, чем собственно её ласки. Между нами был по большому счёту только петтинг. Часто в людных местах. Это было единственное, что хоть как-то наш секс разнообразило. К этому её подталкивали мои многочисленные провокации.
Ей не нравилось, что я разговариваю во время секса. Мне не нравилось, что она громко кричит - нас всегда могли застать. Она могла кончить от моего поцелуя.
____________________________________________

Толпа отдавалась, толпа не умела ничего. Я умела всё..
Они не обнажали тел, но обнажали души. Или делали вид, что обнажают.
Весь суммарный опыт подобного общения ничему их не научил.
Толпе казалось, что она чувствует меня. Мне нравилось воображать, что она чувствует меня.
Между нами не было настоящего секса, хотя я кончала и она тоже. Секс с ними был похож на онанизм.
Фактически мы были с каждым из них на "Вы". Их ломало, особенно во время секса ( а то что происходило между нами, безусловно было сексом), но мне нравилось, что их ломает.
Толпа умела отдаваться. Это нормально. Я умела обладать.
Я умела так же и многое другое, но они не могли раскрыть меня. Для меня это была игра в обладание. Мне нравились игры, а им - нет. Толпа всё делала всерьёз.
Я не была фригидна, но я, видимо, не любила их. Я чувствовала толпу и умела доставить ей удовольствие. Она мне - нет. Она была вся насквозь пассивна. Загоняла меня в мужские рамки, и меня это бесило.
По большому счёту им было всё равно, кто их трахает. Мне же нужен был человек здесь, на одной линии со мной, пластичный, как я, или два партнёра, чтобы менялись ролями.
Их пугали эксперименты. Я чувствовала себя любознательным ребёнком, а толпа была для меня пассивной, но чутко реагирующей "куклой". Я очень хорошо знала её тело и её, а она меня - нет. Они всегда шли самым прямым путём. Однообразие мне не нравилось. Толпа была безумно неинтересна в сексе. Их реакция на мои ласки возбуждала меня гораздо больше, чем собственно их ласки. Между нами был по большому счёту только петтинг. В людных местах. Дерзость этого акта - единственное, что хоть как-то наш секс разнообразило. К этому их подталкивали мои многочисленные провокации.
Им не нравилось, что я разговариваю во время секса. Мне не нравилось, что они громко кричит - нас всегда могли застать. И нас постоянно засекали.
Толпа могла кончить от моего поцелуя. Но поцеловать её - значило для меня выйти из игры.

*
Русский рок всегда был асексуален. Воплотить на сцене мужской образ - этакий член с гитарой - до сих пор не удавалось никому, да и желания особого никогда не возникало. Хотя вся настоящая музыка по идее нацелена не на поиск стереотипно-чувственного сексуального образа, а на поиск секса как такового, который не нуждался в расшифровке. Необходимость этого, в контексте русского рока, долгое время чувствовала только публика. И "generation next", который карабкается на сцену сегодня. Действительно: как не затосковать, когда на сцене одни пидоры-индивидуалисты, эзотерики и социологи-декламаторы. Чувственность от головы, а не от тела. Поход на сцену, чтобы высказаться, а не чтобы почувствовать. Реакции не было долго. Когда же она пришла, никто ничего упорно не замечал. До тех пор, пока качество не перешло в количество, и всё это не перестало выглядеть, как очередная провокация.
Эстетически заражённому гомосексуальным мачизмом русскому року, который есть не что иное, как "мужской клуб", наконец где-то что-то защемило. Разумеется, сублимация члена при живом члене - дело не слишком разноцветное, а именно этим подчас клеймится лучшая часть самодостаточных современных барышень, со скрипом прорывающих околоплодный пузырь русского рока. С поправкой на публичность. То есть, условно говоря, в мужской клуб со своим членом не ходят. Без него - тем более.
Это было неизбежно.
Это было неизбежно. Смотреть в окно и плакать, услышав чужую музыку. Почувствовать такую откровенность в выражении ощущений, которое тебе так знакомо, и которое, ты силишься загнать поглубже в сознание, чтобы не чувствовать - не чувствовать ничего. Захотеть ждать и искать. Чтобы подойти близко - и разочароваться. Психология бабочки, желающей разочароваться в пламени свечи. Зыбкость почвы под ногами и осколки внутренней гармонии, разбитой чужой красоты и собственным опытом. Особенная эстетика линий пригородных поездов. Мучительное волнующее ожидание перелома, когда больно дышать, словно ты уже по грудь погрузился в болото. Женские окончания в первой же строке задают дальнейшее толкование всей песне, не так ли? Если женщина поёт, обращаясь к женщине, она может петь ей, обращаясь к образу с мужскими окончаниями, в зависимости от того, как трактуется мужчина в этой самой женщине, а уж если окончания женские, значит другие варианты попросту отсутствуют. Да и зачем? "Ты сделал меня абсолютно спокойной, спасибо тебе безупречно жестокой". Ты поёшь о себе такой, какой ты видишь себя. Ты смотришь в зеркало, в котором отражается мужчина утром, женщина днём и мальчик вечером. Потом выходишь на улицу, забывая надеть плащ, и дождь заливает с головы до ног. Все видят тебя такой, как ты хочешь. За исключением, разумеется, очевидного. Ты знаешь, что твой внутренний образ раскалывается на две половины. И что рано или поздно он придёт на твой концерт и выдаст тебя с головой - твой адресат.

Был май 99-го. Земфира пела: "ты стучала в дверь открытую, я молчала, как убитая", "я ворвалась в твою жизнь и ты обалдела". Все эти строки обращённые к условному мужчине. Смоделируйте ситуацию. Так говорил артист, потому что талантлив. Ему верили слушатели и журналисты, потому что - какой им дело? Тем временем, барыги и сутенёры не верили ничему, а старательно искали альтернативу звезде Земфире по любому признаку, хотя бы и половому. В тот самый момент пришёл её адресат - и выдал её. Так вот задумайтесь, веками наработанный опыт и годами лелеемые образы могли ведь расцвести и увянуть во тьме, а тут бесчувственный, но гениальный ребёнок открыл массам особую, "элитную" сексуальность. Ну не замечательно? Захотелось продолжения. И цветы повалили на прилавок. Ещё буквальнее, ещё точнее, ещё совершенней. Зима получила новую кровь - и требует ещё. Эта скважина будет разрабатываться долго и выкидывать на поверхность всё новых и новых героев - пока публике это не надоест.
Женщины менее склонны к моральному эксгибиционизму, чем мужчины. Взрослые женщины особенно щепетильны в этом вопросе и не склонны бесцельно демонстрировать свои предпочтения в сексе. Поэтому больше половины симпатизирующих друг другу дам бросаются в глаза едва ли не меньше, чем пара землекопов в берёзовой роще. Лесбийская любовь недоказуема. Зафиксировать какой-либо контакт между женщинами практически невозможно даже непосредственно после полового акта. Что уж тут говорить о контакте между зрителем и аудиторией в безвоздушном пространстве русского рока, где, за отсутствием всякой абстрактной и конкретной спермы, любая экспертиза, на чём она бы не была основана, не прояснит ни чего. Конечно, эти сутулые спины, короткие стрижки и кошачьи повадки намётанному глазу не распознать невозможно. Однако, не требуя к себе пристального внимания, они дают нам весомый повод сделать вид, будто ничего такого нет.
Это-то и позволяет существовать парадоксальному естественному отбору, который бросает в котёл юношеской памяти таких исполнителей, как Butch, Юлия Теуникова, Земфира, "Ночные Снайперы", группа "Лайда", "Дочь Монро и Кеннеди" и пр., и пр., и пр. Гомосексуальность их лирических героев даже не всегда очевидна, а реальной, может быть, и вовсе нет но, вне зависимости от неконкретики и бездоказательности заявлений, именно фокус-группа, которая выбирает, не позволяет нам вывешивать этих музыкантов за пределы этого текста. Те, кто формирует сегодня пределы эмоционального поля современного русского рока - категория особая. Их сексуальность формировалась при советском строе, а проявляется при "демократии", на праздничном сборище сахарных мудаков, которые хотят, но не умеют проводить бои без правил. Ну, не любопытно? Дети же чувствуют гомоэротический посыл и в резком порыве южного ветра. Они живут в разобщенном мире с разобщенным сознанием, воспринимая всё по отдельности: влечение, эстетическое восприятие, игру интеллекта, эмоции, привычки. Совратить человека с таким сознанием - нечего делать. То есть, " я хочу сказать, что это за спектакль, когда всё высосано напрочь?"
То, что происходит сейчас - это не феминизация рока, а напротив - маскулинизация, ибо на смену пидорскому "гитлеро-сталинскому" (условно говоря) мачизму приходит здоровое поколение рафинированного мужского рока, perfomed by gerls. Всё это означает только то, что агрессивную, хотя и достаточно харизматическую "мужественность", более чётко и естественно на сцене демонстрируют сегодня Земфира и Арбенина, чем, скажем, БГ и Шевчук.

Женского рока не существует по определению, потому что "играть рок" равняется - "иметь публику", а это уже прерогатива явно мужская. Отсюда выходит, что все бабы в роке - мужики. В теории, "женщина в роке" - понятие деструктивное, ибо попытка воплотить мужскую сексуальность через женское тело изначально обречена на поражение. И привлекает это якобы только потому, что выглядит необычно и неестественно. На практике же у барышень всё получается куда как успешно. Такое впечатление, что эти эмоциональные манипуляции, на простом русском языке сводящиеся к глаголу "отыметь", дело для них столь же привычное, как утром зубы почистить. Возможно, так оно и есть.
Гетеросексуальная привлекательность основана на доведении до абсолюта эстетической значимости своих половых признаков. Гомосексуальность же зарождается, когда "Я" выходит за пределы плоти. Понятия женственности и мужественности искривляются -остаётся лишь внутренняя сексуальность. И всё упирается в поиск внутреннего ощущения активного героя, мужчины, мужского начала - сексуальности, способной перевернуть изнутри. Без примерки на манекен сексуального стереотипа, созданного таблоидами. Исключительно чувственное восприятие без красивостей. Эта активная чувственность есть в Сургановой. Эта активная чувственность есть в Летове. Егор Летов сексуальней, чем все мужчины на сегодняшней сцене, потому что берёт нутром. В нем нет показного, внешне выраженного желания нравиться. В нем очень много искреннего чувства без осознания себя. Летов целен, В Летове много смерти. В нем больше смерти, чем в мёртвом человеке. В мёртвом нет ощущений. А в Летове есть. "Смерть - есть оргазм - есть второе рождение - есть смерть в оргазме - есть их антисанитарный венерианский трюк - есть весь активный цикл рождения-смерти. Ясно? Теперь вы понимаете кто такой Джони Тяга? Мальчишеско - девичья вторая половина, стриптизный бог сексуального расстройства..." Желание маргинального круга проявить и объяснить себя, разумеется, острее, чем у людей склада не маргинального. Отсюда - надрыв и надлом в выражении. Что, несомненно, притягивает. Публике сегодня важнее заполучить в свою душу живого урода, чем любоваться на картинных героев.
Всё это, наряду с кризисом идентичности и тенденциями глобализации, вполне созвучно постмодернистскому сознанию. Игровое начало, акцентированная поливариантность, переплетение элитарной и массовой культур - все эти не художнические опознавательные признаки течения вполне применимы и по отношению к лесбийской (гомосексуальной) эстетике, а потому она и концептуально вписывается в драматургию постмодернизма. Но игровое начало и поливариантность - все ясно. Перепишите всё вышесказанное на носитель постмодернистского сознания. Что же до переплетения "элитарной и массовой культур", то это как раз и есть самый конкретный комментарий к заголовку данного отчёта. Ведь и вопрос-то встал именно, потому, что гомосексуализм, всегда существовавший открыто только в кругах, так скажем, элитарных ( пускай под этим понятием и скрывается любое в меру маргинальное объединение индивидов), вдруг хлынул оттуда неудержимым потоком и стал достоянием культуры массовой. К тому же гомосексуальность была тут же выбрана едва ли не центральной темой постмодернистского балагана. Сюда же - снятие оставшихся этических и эстетических табу. Сюда же - и попытка превратить, в общем то, цельное явление, как лесбийская эротика, в мозаику эстетических фишек, в конфетную обёртку, в фетиш, в дорожный знак, в бездарный монтаж фрагментов. Сюда же - всё тот же пресловутый надлом, вкупе с неприятием рациональности, пристрастием к случайному, нестабильному, к комбинации чисел на игральных костях, характерных для кризисной и переходной эпохи. Мода на унисекс под предлогом всеобщей универсализации культуры ставит в эстетический авангард не асексуальность, как принято считать, а бисексуальность.
Лесбийского синдрома - как внезапно возникшего явления в русском роке - нет, и существовать не может. Это - всего лишь "ложная беременность", когда все симптомы на лицо, но спектакль отменяется после третьего звонка - за отсутствием предмета ожидания. Так называемая "богема" (многим не нравиться это слово), которая, как ни крути, есть почва, корнями в которую уходит как русский рок, так и любой другой "рок" всех времён и народов от Гомера до Сафо до наших дней, всегда была предельно гомоэротизирована. И лесбийского секса там было не больше и не меньше, чем сейчас. Факт. То же, что мы наблюдаем последние полтора года - есть лишь вынырнувшие к обеду вечные герои. Как ни странно, на сей раз над водой появились лучшие. Обычно в таких спровоцированных модой ситуациях больше гравия, чем перлов. Это объясняется твердолобой трендовостью и брендовостью нашего музыкального промоушена. Что в тренде, то и на стол.

...в комнате душно. Я выхожу на улицу, где на каждом перекрёстке меня поджидают они одинаковые толковые люди в надвинутых на глаза чёрных шляпах и чёрных смокингах - барыги и сутенёры, торговцы строчками и улыбками, дающие на сдачу пригоршню слёз, порнооткрытку, Педро Альмодовара, Пьеро и Арлекина. Нижинского и Дягилева, и маску красной смерти. Я возвращаюсь в свою берлогу. В досаде пинаю чёрный ящик, стоящий в углу. Из него высыпаются грязные исписанные бумажки, сотни тысяч маленьких обрывков, каждый из которых стоит бумаги, на которой написан, - и радиоперехвата дыхания всей страны.
Почём нынче стихи, сэр? - тринадцать гульденов - строчка, мэм. - Пособие по мастурбации в том сезоне и то стоило дешевле, не правда ли сэр? - Что Вы, мэм, стихи - это ведь ручная работа, за сколько брал, за то и продаю, покупайте, не прогадаете. - Боже мой, как таким, вообще позволяют торговать поэзией...
Я продаю себя ему легко и ненавязчиво - как старинные часы ювелиру. А он продаст меня потом вот этой самой леди. За тонику, субдоминанту и доминанту получаю монет на писчую бумагу, которой можно обклеить в три слоя всю Красную площадь. Но такой потребности не возникает. Сегодня продали бы и Цветаеву, и глазом бы не моргнули, поэтому себя ничуть не жалко. В рок-музыке ещё попадаются люди, которые просто не желают быть никем, кроме себя. А быть собой сегодня не стыдно. Даже за деньги. Барометр гомосексуальности, как обычно по утрам, зашкаливает. Продюсерские ходы, продюсерские выходы, продюсерские норы и туннели, по которым протащили уже не одного балеруна в белой пачке - и выкинули в "лебединое озеро". Там они в течение "пятнадцати минут своей славы" исполняли "танец маленьких лебедей". Лебеди - это ведь маргинальная тематика. А маргинальная тематика сегодня - самый ходовой товар. Таким образом, сметливая и достаточно искусная манипуляция дилеров, настоянная на "тотальной" потребности видеть сверху активно героя, формирует сегодня отсутствие здоровой сексуальности на русской сцене. Либидо функционирует в тех социо культурах, в которых поставлено. Для большинства - это насилие безрыбьем.
Очень скоро интеллигентность техничных поэтов в "милитари" сменит человек без пола, женщина без груди, она же - мужчина без члена. Плод уже просканирован в чреве. И мы знаем, каким он будет: сколько будет весить, какого цвета у него будут глаза, какой длины пальцы на руках. И все мы просто без ума от него. Фибры нашей души, отвечающие за спектр латентных пристрастий, уже трепещут в предвкушении, а лобные доли напряглись и соображают, куда бы этот новый образ поместить. В книжечку Хельнвайна, и с тем же антуражем. Ведь, чем больше ты фрик, тем у большего количества людей на тебя встаёт. Такими рефлексами оперирует шоу - индустрия ХХI века.
Варя Титова, журнал "КонтрКульт`Ура" № 5(13) 2002г.

LI 3.9.25