Вообще-то текст наш о бабах и бабстве, и я хотел лишь бегло показать ту глубину, на которую простирается проблема. Так вот, вернёмся к Еве. Натурально, всякий клон смутно чувствует собственную вторичность, то есть ущербность, а следовательно постоянно должен пытаться доказать всем (и в первую очередь самому себе), что он не только полноценный субъект, но даже и превосходит 'оригинал'. Иными словами, чтобы чувствовать себя нормальным, нашему 'экземпляру' непременно нужно превзойти 'оригинал', не иначе. Достигаются подобные цели, как правило, самыми простыми, внешними средствами - других чаще всего и нет. Кроме того, если не удаётся достичь результата в целом, то можно пытаться 'взять реванш' и по мелочам. . . А можно - и физическим подчинением, навязыванием своей системы ценностей, регулярным унижением 'оригинала', и так далее, и тому подобное. Кроме того, вернёмся на мгновение к тому самому библейскому ребру. Оно ведь является частью тела, не правда ли? Библия же не говорит о целом организме, она не говорит о 'голове Адама', но именно о ребре. Ну что стоило Богу взять исходный материал и 'вылепить' Еву, так сказать, целиком? Так вот: упрямый факт 'изготовления' нашей 'клонихи' из части 'оригинала' ведёт к тому, что это предопределяет самые онтологические её свойства. Мышление её становится теперь как бы частичным, фрагментированным: оно не умеет охватывать проблему в целом, любит фиксироваться на всевозможных несущественных мелочах, делает из мухи слона, заморачивается по пустякам. . . Догадались уже, к чему я клоню?
Да, Ева ужас как мелочна. Но тем самым она спасает Адама от излишней, мужской его увлеченности 'глобальными проблемами мироздания'. Когда видишь картину мира в целом, когда слишком зацикливаешься на ней, то частенько начинаешь пренебрегать важными деталями. Настолько важными, что можешь вообще оторваться от 'почвы', то есть удариться в безжизненно-сухие, неживые абстракции. Да и сам-то рискуешь стать этаким сухарём. Ведь, в конечном счёте, всё это ведёт и к вырождению личности. Вот вам конкретный, практический вывод, зачем была нужна Адаму Ева: чтобы не засох он, не зачерствел в своих глобальных проблемах, в своих мужских абстракциях. Чтобы не утратил некоторой здоровой, живительной и жизненной связи с 'почвой', с землёй. Ибо в этом случае его ожидает духовное вырождение.
Ева должна была слегка, в необходимой лишь степени, 'заземлять' Адама, оживлять его духовную жизнь - слишком духовную. Собственно, на древнееврейском Ева ('Хава') и означает 'живящая'. А потому и ребро - оно прикрывает жизненно важные органы.
Ева нужна была, чтобы парень не расслаблялся. Щука в реке для того, чтобы карась не дремал. Опять же - почему, собственно, перволюдям не быть создану по тому же самому принципу, что и всё живое? И как иначе смогли бы они выполнить поставленную задачу - связать (духовно и эволюционно) мир ангельский, духовный, и плотской? Опять же - пришлось реализовать и всё необходимое для возможного грехопадения - дабы была свобода и в эту сторону.
Сюда добавлю ещё, что в женщинах нуждаются, прежде всего, творческие люди, увлеченные проблемами глобальными. Типа чуют, что в одиночестве рискуют не заметить слишком много существенных мелочей. Вот и организуют они скрупулёзный поиск, пишут '99 признаков':)) Ибо духовно женщина, с её мелочностью, бывает необходима мужчине. И гармония между ними была лишь в раю - там вообще не было никаких проблем, а стало быть, и проблема 'вторичности' Евы не стояла для неё радикально. Но потом всё изменилось. Всё стало плохо - меньше комфорта, меньше жратвы. . . Самый стиль жизни ведь изменился. Опять же: родился ребёнок - этот, как его. . . грёбанный Каин, который впоследствии 'замочил' собственного братца - причём конкретно, 'на глушняк'. Короче, все проблемы полезли наружу, нашей 'сладкой парочке' пришлось всё это разгребать. . . Ну и потому (а может, и вследствие этого), уже после грехопадения, Ева вдруг почуяла, что она - 'клон' и начала всячески самоутверждаться. В конце этого текста будет подробно расписано, как возможно этому процессу противостоять. Кстати, Бог, изгоняя из рая Адама и Еву, говорит этой последней, что Адам 'будет господствовать над тобою' (Быт. 3, 16). Специально ведь наставлял-то! И не Адама, но Еву! Ведь чуял, чем единственно можно противостоять БАБСТВУ. Чуял, чем дело кончится. .

Начав с жульнической попытки перволюдей, минуя длительный исторический процесс сразу перепрыгнуть в 'боги' - путём вкушения запретного плода, человечество кончило тем, что восхотело достичь непосредственного спасения путём вкушения причастия и соблюдения условных и надуманных традиций и ритуалов. . . И при этом даже не осознав, что совершает точно такое же жульничество, что продолжает поедать точно такой же запретный плод! . . И это вместо того, чтобы честно и добросовестно делать ТО САМОЕ ДЕЛО, смело предоставив при этом Богу судить - обо всём остальном; всех остальных.
Фокус душевного внимания христианина постепенно, исподволь (впрочем - может быть, и с самого начала), переместился с того, чем нужно заниматься по жизни, со своего дела, на то, что нужно делать, чтобы спастись. Ветхий Завет поменяли местами с Новым. Новый Завет без Ветхого не имеет НИКАКОЙ ценности. Первый даёт способ жизни; второй - смысл. Вместо этого имеем мы нечто противоположное: способ жизни христианина определяется теперь Ветхим Заветом, то есть кучей догматов, законоположений и заповедей, а целью жизни стал Завет Новый - то есть спасение любою ценой. То, что все это поставлено с ног на голову, никто не желает понять. То, что всё это связано с БАБСТВОМ и предопределено этим последним - тоже.

Не один только, но много раз совершало человечество своё грехопадение.
В-первый - при вкушении перволюдьми запретного плода. Из-за их нетерпеливого желания стать 'богами' немедленно, 'перескочив' длительный исторический процесс самосовершенствования, со-творчества, со-трудничания с Богом-Отцом. Грехопадение было латентной попыткой 'скинуть Бога с корабля современности'.
Второй раз - при распятии Сына Божьего.
Третий, как ни парадоксально, был снова связан со вкушением. Причастие не должно было служить к пущему духовному успокоению из-за своей периодичности. Здесь вновь прослеживается то же самое нетерпеливое желание сразу попасть 'в дамки', что и у первых людей, минуя утомительный путь самореализации, полный ошибок и риска (угадайте с одного раза, кто у нас более всего не любит ошибаться и рисковать).
Нетрудно видеть, что историческое церковное понимание причащения как 'средства спасения' в корне противоречит самому духу учения Христа. Иисус не призывал постоянно помышлять о спасении и 'работать' исключительно в этом направлении. Он призывал смело и добросовестно реализовывать свои способности - достаточно вспомнить притчу о закопанных талантах.
Более того. Он говорил (цитирую по более адекватному, церковно-славянскому, переводу): 'Иже аще взыщет душу свою спасти, погубит ю; и иже аще погубит ю, живит ю' (Лк, 17, 33). В греческом оригинале идёт: 'Ос эан дзетесе тен психен перипойесесфай. . . ' - можете удостовериться сами. Ведь прямо как чуял, откуда угрожает основная опасность для сохранения единства христиан. Причастие и спасение оказалось новым запретным плодом, который, не моргнув, 'слопало' христианство. Даже и не заметило. По крайней мере, нынешнее понимание причастия окончательно развратило человечество и полностью отрезало ему возможность вести хоть сколько-нибудь христианский образ жизни. Всё христианство свелось к одному причащению.
Не знаю, что именно разумел Иисус Христос под причастием. Может, Он понимал его в символическом смысле. Типа, вкушение Его плоти было признанием готовности идти на аналогичный крест. Или - хотя бы - не заниматься стяжательством. Но ведь бабскому человечеству было так удобно забыть о всяких крестных подвигах, и оставить причастие как успокаивающий душу регулярный обряд. А может, причащаться нужно было только один раз в жизни - ведь Христос устроил только одну Тайную Вечерю, а не 'служил' её каждую субботу, хотя вроде бы, все возможности для этого имелись. А может, разумел Он и какой-то другой ещё смысл, неведомый автору, пишущему, вообще-то, о бабстве. . .
Но во всяком случае, вряд ли 'рисовал' Он ту картину, когда в храм приходят как в лавку, выменивая причастие на формальное перечисление грехов под епитрахилью, а потом, умиротворённые, самодовольные и самоуспокоенные, топают домой, чтобы жить себе, да поживать, и добра наживать. Да ещё и физиономию себе делают при этом смиренную и одухотворённую. Да ещё и посмеются над теми, кто не причащается, и не делает такой физиономии! А теперь вопрос на засыпку: кто у нас более всего любит самоуспокоение? Кто готов на всё, чтобы ощущать себя хорошим? Вы догадались правильно. И без меня. Ну вы даёте!
Четвёртое грехопадение было при разделении Церкви на католическую и православную. 'И если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот'. Ну да, давным-давно 'разделился' он сам в себе - а никто и ухом не повёл. Мы давным-давно существуем в мире выдуманного, виртуального христианства, которое служит не превращению людей в сильных, смелых, честных и мужественных деятелей на ниве Божией, но в слезливых, постоянно умиляющихся, немощных и трусливых БАБ, исповедывающих эту веру лишь на словах, а самих прекрасно обделывающих свои мирские делишки. Мы забыли, просрали изначальный замысел Творца этого мира - и это пофигу и рядовым обывателям, и церковной иерархии, и профессиональным богословам Востока и Запада. Разве что один Кот Бегемот и беспокоится об этом - в тексте о знакомствах с женщинами. . . Пришлось, видите ли, сюда запихивать. А иначе - кто об этом узнает?
Пятый эпизод падения имел место при жалком и нетерпеливом желании объединить Церкви путём механического воссоединения их руководящих иерархий - вместо глубокого и подлинного раскаяния в том, что не хранили единство с самого начала, вместо длительной кропотливой работы по осознанному и целенаправленному выстраиванию нового единства: на этот раз - культур, традиций, экономик, политики. . . Подлинное духовное единство может быть достигнуто либо этим путём, либо - мгновенно, но за счёт мировых катаклизмов (то есть - новой мировой войны). Вот странные люди! На фундаментах восточного и западного христианства уже создались здания совершенно различных цивилизаций. А эти умники хотят объединить одни фундаменты, не объединяя самые здания. Как будто не читали они 'Ромео и Джульетту' Шекспира. Должны же тогда представлять, за счёт чего и каким только путём объединяются давние враги.
Занятно, что в первом случае грехопадения во всём происшедшем обвинило христианство Еву, во втором - иудеев, третьего вообще не заметило, в четвёртом обвинило Римского папу (или, что то же самое, восточных 'схизматиков'). Пятого попросту не осознаёт. И никогда, ни при каких обстоятельствах не признавало оно виновным самого себя. Слушайте, но когда же, наконец, кончится это бабство?

Но наиболее интересное ожидает нас в самом конце. Ибо, осознав существующие проблемы, ответив на тот самый вопрос 'кто виноват?', человечество ВСЕГДА задавалось вопросом 'что делать?'. И, как правило, тут же и делало. Например: если Мартин Лютер обнаружил какие-то проблемы у католиков, то сразу же призвал вернуться к чистоте древней Церкви - путём грубых и топорных реформ, разумеется. А если В. Соловьёв начал переживать по поводу разделения Церкви, то тут же решал, что, мол, им нужно непременно объединиться. Пошёл, сдуру принял католичество, начал вращаться в соответствующих кругах. . . И вообще: как только человек понимал, что что-то не так, то всегда считал своим долгом начать это исправлять.
Так вот: осмелюсь утверждать, что вот это потакание своим сиюминутным переживаниям, это героическое желание всё изменить, сделать так, чтобы было хорошо, этот краткий путь ВНЕШНИХ усовершенствований, 'революционных преобразований' и 'коренных реформ' - и есть подлинное бабство человека. Героическое - в действительности есть бабское. Это БАБА жаждет внешних перемен, чтобы продолжать оставаться спокойной внутри, что 'всё хорошо и всё идёт так, как надо'. Нетрудно видеть, что, в этим смысле, всякое внешнее действие - есть лишь удобное средство успокоить самого себя, договориться со своей душою, совестью, сознанием. Мол, сделал то, что должно, изменил то, что надо, ощутил себя настоящим мужиком, воином - и спи спокойно, продолжай быть всем довольным. Типа, почивай (как в своё время Его ученики; как Адам, когда Ева. . .). Стремление совершенствовать внешнее изобличает нежелание изменять внутреннее, то есть самого себя, собственное своё сознание. Вот это-то и есть настоящая духовная слабость. Она не позволяет покаяться, она не позволяет осознать самого себя. Ибо познание себя и покаяние - одно и то же. Собственно, речь тут идёт о ТИПИЧНО БАБСКОМ переносе своей вины на нечто другое.
И здесь мы подходим к центральному пункту этого изложения (вообще-то странно, что вы продолжаете читать:) Ибо эта бабская переадресация вины - о ком бы речь ни шла: о всём человечестве, о 'бабской' составляющей нашей души, или о женском бабстве непосредственно - в действительности основывается на ещё более глубокой вещи. На перманентном желании (и потребности) чувствовать себя ХОРОШЕЙ. Всегда и при любых обстоятельствах. Придумывая любые лазейки, чтобы себя оправдать. Или, что ещё хуже, признавая себя виноватым (плохим) на словах, всё равно оставаться с глубинным ощущением своей упокоительной 'хорошести'. БАБСТВО И ПОКАЯНИЕ, БАБСТВО и связанное с покаянием сознание своей вины, да и сознание просто - ВЕЩИ ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩИЕ. Где есть БАБСТВО, там покаяния уже нет. Как нет и просто сознания. Как нет богословия. Как нет христианства. Как нет ответственности. И до тех пор, пока не научимся мы быть мужчинами, ничего этого не будет. А мы так этого и не осознаём. . .
Но спрашивается: а способствует ли сложившаяся ситуация такому осознанию мужчинами описанной здесь проблемы? Ситуация в Церкви, в семье? О том, чтобы женщина была помошницей мужчины и твёрдо осознавала своё место в мире, речи теперь вообще не идёт. Речь идёт о мужчинах. . . Мужчины оказались поставлены в ситуацию, когда для осознания всего изложенного нужно прилагать супер-усилия.
БАБСТВО СВЯЗАНО С НЕТЕРПЕЛИВОСТЬЮ. Именно из этого человеческого, а на самом деле - животного свойства, и вытекает страстная жажда внешних преобразований да перемен. Вот это нежелание менять своё сознание, культивировать строгое до суровости отношение к самому себе и, в конечном счёте, становиться человеком. БАБСТВО во всех его формах, во всех проявлениях, у всех, им обладающих - есть животность. Такая непосредственная животность, не осознающая саму себя, не умеющая себя судить, чистенькая такая, аккуратненькая. . .
Но есть ещё и мужской путь, противостоящий 'бабской революционности', этому внешнему героизму малолеток: ничего не меняя, просто ОСОЗНАТЬ происшедшее. Научиться внутреннему мужеству; научиться судить самого себя. Почувствовать себя ответственным за то, что было сделано предшественниками. И жить с этим чувством осознания своей ответственности и своей вины. И бороться с пошлым соблазном внешне всё изменить, всё улучшить, всё реформировать. Ибо само по себе глубокое, твёрдое осознание проблемы уже кардинально всё меняет. Собственно, оно и есть уже решение. И Маркс говорил, что идея становится революционной силой. . . Итак: не меняя ничего, изменить самого себя, изменить своё отношение к проблеме. По-настоящему мужской путь - это путь внутренний, путь созерцательный, путь мучительного осознания собственной ответственности. И на это-то никто и не оказывается способен. . . Все хотят чувствовать себя голливудскими героями, порождая расколы да реформы. Вот последнее слово: НЕ ДЕЛАТЬ НИЧЕГО. Просто всё осознать. Познать самих себя. Но даже и на это никто не оказывается способен.
Вот этим принципом как христианство, как человечество в целом, так и отдельные люди никогда не руководствовались. И это БАБСТВО уже завело нас в колоссальные дебри; мы заблудились в неумении понять сами себя. Мы живём в мире иллюзий, в мире вымышленном. В мире мифов, где мы придумали себя сами, чтобы постоянно чувствовать себя хорошими. Мы плетём вокруг себя сказку, лишь подкрепляющую хорошее наше мнение о самих себе. Ну чем, спрашивается, это не БАБСТВО?
.
Я знаю, вам неинтересно всё это читать. Тогда я просто суммирую все мои рассуждения. ВО ВСЁМ ВИНОВАТЫ МЫ. И в грехопадении Люцифера. И в грехопадении Адама. И в распятии Христа. И в разделении Церкви на две половинки. И в полной деградации христианства. И в христианском 'трансвестизме' Церкви. И в тотальном обабливании женщин. И в господстве их над нами. Но мы, христианские мужи, оказались настолько БАБЫ, что искренне продолжаем считать, что сами тут ни при чём. Это другие во всём виноваты, а мы-то ведь - хорошие. . . К нам всё это совсем не относится! Не правда ли, какой прекрасный покаянный дух?! Какая глубина самосознания. . . И ужас в том, что никто, совсем никто, не понимает этого! Все себя по-бабски оправдывают.
Это было написано для тех двух-трёх человек, которые найдут этот отрывок по ключевым словам, и, возможно, поймут. . .

Итак, нынешние христиане (кстати, других никогда и не было, а святые - вообще не в счёт, ибо низовое христианское сознание, скорее, противопоставляет себя им) имеют классически-манихейское мировоззрение. То есть мы возвращаемся к пункту, где знакомимся с сектанткой. Впрочем, нет правил без исключений. Однажды позвонила мне девушка (18/158/55, Рак, обалденный голос, учится в медучилище, любит мужиков постарше). С первой же секунды общения оба почувствовали, что решительно созданы друг для друга. Понимание, эмпатия - были просто супер. Далее был почти час настоящего блаженства для ума и сердца. Мы всем походили друг другу. И тут вдруг она сообщила, что православная. Типа, имеет духовника, ходит в храм. . . Я громко, в голос, застонал. Она удивилась - в чём дело? Ответил ей, что наши отношения всё равно невозможны. Настоящий союз может быть основан лишь на полном взаимопонимании, а я занимаюсь по жизни тем, что православные никогда не примут. 'Чем же?' - спросила она. - 'И кто Вас благословил'. Тут я и рассказал, заранее зная, что она ответит (это говорят мне решительно все православные). Именно это она и изрекла. И добавила грустным голосом: 'Извините, но я не могу больше разговаривать с Вами' (увы! церковный устав запрещает им даже трапезничать совместно с такими людьми). На том и расстались. . .