В вопросах образования мы с Бетой, пожалуй что, консерваторы и патриоты. Совершенствоваться можно сколько угодно и где угодно, но базовое обучение стоит проходить в той стране, где ты собираешься жить и работать. А поскольку ребенок у нас всего один, то его превращения в иностранца я не желал бы. Пускай мы ниже, чем Запад, но произрастать стоит снизу, от почвы, от родного бэкграунда, а потом — дорастай хоть до Луны. А нахватавшимся заграничных ультрасовременных вершков потом на родине бывает нелегко заново укорениться...

Да, конечно, у нас с Беатрисой вполне роскошная жилплощадь. У каждого по комнате да еще одна — для раутов и ассамблей. Только раутов мы уже давно не собираем. Потому что для того, чтобы соответствовать требованиям высшего света, необходимо сделать… Нет, это страшное слово я вымолвить не могу. И она тоже не может. Мы готовы к любым испытаниям и жертвам, к суме и тюрьме, но пойти на это, которое называется “евроремонт”… А без него приличных людей сюда пригласить нельзя. “Что, у вас нет стеклопакетов? Сантехника не итальянская? А паркет с девятьсот пятого года так и не перестилали?” Если вдобавок к этому признаться, что мы ни разу не ездили летом в Испанию или хотя бы в Турцию, то с нами просто перестанут здороваться на улице.

Если кто нам и прощает отсутствие “евроремонта”, то это евролюди, то есть иностранцы, с которыми Беатриса дружит по профессии или просто по жизни. Обитатели двухэтажных особняков с садами и с “мерседесами” во дворе совершенно не считают, что все должны жить так же, как они. Некоторые из них, приезжая в “град Петров”, останавливаются у нас в бывшей Сашкиной комнате, с кайфом ночуют на тахте, которую, даже по нашим с Бетой понятиям, следовало бы давно выбросить на свалку и сменить на что-нибудь попристойнее. Но ни одна из наших четырех рук все не доходит. Бета занята исключительно “устройством души”, а я… Я душой ее любуюсь. Вот этим, собственно, и живем.