До меня дошли сведения, что некоторые натуралисты как-то уничижительно
относятся к ежикам, не воспринимают всерьез, а если и говорят о них, то, как о
каких-то алкоголиках, тунеядцах или, вообще, существах, напрямую общающихся
толи с инопланетянами, толи с загробным миром. Ну, я могу, положим, допустить
такое отношение к заграничным ежам, тем, что, к примеру, живут в лесах
западной Европы или Америки. Естественно там нет за ежами должного ухода,
экологическая обстановка и особенно радиационный фон оставляют желать лучшего.
И я допускаю, что при таких условиях некоторые ежи сбились с правильного пути
в банды и шайки и грабят напропалую катящихся мимо Колобков и идущих по утрам
похмеляться Винни-пухов. Тут, как говорится, на то и Ежъ, чтобы Колобок не
дремал.
Но это у них на западе. Другое дело у нас. Наш Ежъ – это совсем другой зверь.
Ежъ, живущий в Российских лесах, гораздо крупнее, хитрее и поэтому опаснее
своего западного собрата. Редкий охотник не посчитает за огромную удачу
подстрелить хотя бы одного Ежа в результате многодневного и кропотливого
выслеживания. Особенно высоко у бывалых ценится Ежъ в августе – сентябре,
когда он уже нагулял жирок и сделал запасы на зиму. Все свои запасы Ежъ носит
на спине – это приколотые к иголочкам грибы, яблоки и другие дары леса. Тот
удачливый охотник, которому посчастливится добыть осеннего Ежа, обеспечивает
себя сразу и мясом и грибным супом и вкуснейшим яблочным компотом, а главное
прекраснейшим мехом, который очень высоко ценится индийскими йогами и идет у
них на вес золота.
Но горе тем нерадивым охотникам, которых голодный свирепый Ежъ застал
врасплох, спящими у костра. Проснуться им, увы, уже не суждено. На пиршество
сбегаются Ежи со всех окрестностей, они едят мясо, пьют водку и поют свои
боевые ежовые гимны. Жители близ лежащих деревень в такие дни боятся заходить
в лес, потому что нет ничего хуже чем встретить на своем пути разгулявшегося
пьяного Ежа. Но постепенно водка заканчивается, ежовое гульбище утихает, и
только встречающиеся иногда в лесу странные ежи в телогрейках и кирзовых
сапогах служат печальным напоминанием о происшедшем трагическом событии.