я уже писал про недолгий и странный период в моей жизни, когда я холостяковал и проводил ночи на летней площадке неподалеку от дома, потягивая черный чай с лимоном и коньяк.
это было летом.
а осенью летняя площадка закрылась и мы переместились в бар на втором этаже. это была одна из сумрачных наливаек на три столика и два игральных автомата, которые обычно называются именами античных небожителей, где бодяжат пиво, чахлые бутерброды с красной икрой умирают под слоем целофана на прилавке, но закарпатский остается закарпатским, потому что лицо у бармена не казенное, а охраны нет в принципе.
мы сидели обычно за столиком между дверью и баром, стараясь расположится так, чтобы видеть, что происходит в зале, не таращась, и стараясь не поворачиваться к ним спинами.
на стене, рядом со входной дверью было большое зеркало, напоминавшее отчего-то парикмахерскую, и дверь на кухню, где светочка, когда была ее смена делала восхитительнейший жульен.
в зеркале отражалась часть зала, барная стойка и стоявший на ней пузатый китайский кассетный магнитофон, напоминавший божка, которого любят изображать на нецке: кругленький, гладенький и с хитринкой.
..она зашла в бар около часа ночи.
шубу до пят она повесила на вешалку рядом с дверью, затем прошла к бару, вставила в "хотэя" кассету, чуть поколдовала с кнопками, и нажала "плей".
чуть раскачивающейся походкой она подошла к зеркалу, глядя только себе в глаза. китайский уродец завел отчаянно томительный _медляк_: затянутые в облигающие кожаные прикиды рокеры всегда тянули его со сцены под конец концерта. именно тот, под который половина моего поколения впервые целовалась на дискотеках, обмирая от доступности и неумело нащупывая в темноте школьной заллы жаркие прелести своих одноклассниц.
медленно поводя бедрами она расстегнула что-то на одном плече, затем на другом. высвободив руки, она спустила платье на бедра, затем ниже. перешагнув, вышла из него, оставив лежать.
..именно с тех пор мне нравятся чулки и пояс их удерживающий.
точнее - не сам пояс и не чулки, как таковые, а то магическое пространство, которое они отчеркивают и окружают. и именно с тех пор я твердо убежден, что трусики в этом ансамбле - лишние.
мда.
лифчика на ней не было. сосками она могла проткнуть мироздание, так они были тверды.
по здравому рассуждению я бы сказал, что танцевала она так себе - не было у нее отточенной пластики, тело ее не было тренированым и гибким, как настоящих стриптизерш.. да и танцевала она исключительно для себя - не глядя ни на кого, и не обращая ни на что внимание.
_медляк_ закончился.
она не торопясь подняла платье, но не стала одевать, а положила на столик рядом с вешалкой. затем одела шубу, застегнула ее наглухо, подхватила платье подмышку и вышла.
кассета щелкнула - это была последняя песня на этой стороне. сработал автостоп.
в наступившей тишине мужчины выпили.
все мы, я имею в виду.
сидящие за столиками.
мы трое, двое воров за соседним столом и трое местных, про которых лучше было ничего не знать, и в глаза им не смотреть - за противоположным.
бармен олег достал кассету и включил на китайце радио.

мы заходили в это бар всю зиму.
если не могли втроем - дежурили по очереди.
она никогда больше не приходила.