Святой и Сумасшедшая Художница.

* * *

Они шли, крепко держась за руки – Святой и Сумасшедшая Художница. Он блаженно улыбался, она то и дело смахивала катившиеся по её бледным щекам слёзы. Иногда они останавливались, чтобы полюбоваться на закат и долго, закрыв глаза, целовались. Святой в выцветшей дорожной сумке нёс свои крылья. Художница в плетёной корзине – кисти, зелёное яблоко, букет ярко-синих цветов. Сверху лежали два белоснежных пера из крыльев Святого – ими она писала стихи, казавшиеся ей бездарными. Ни красок, ни чернил, ни бумаги в корзине не было…

* * *

Небо наливалось кровью, с каждой минутой становясь всё ниже и гуще. Наконец бархатный закат превратился в шёлково-чёрную ночь. Ночь выплюнула на небо яркие дыры-звёзды и белую тарелку-луну. Луна хмуро, исподлобья, смотрела на парочку, поливая их прохладным светом. Святой и Сумасшедшая Художница никуда не торопились. Это было время только для них. Весь мир спал, впитывая в себя истории ночи. Ночь рассказывала людям сказки, казавшиеся реальностью. Автором сказок была Художница.

* * *

Святой и Художница встречали и провожали каждый закат. Они шли по бескрайнему полю, крепко держась за руки. Святой блаженно улыбался. Он знал, когда ночь полностью проглотит кровавое небо, придёт время достать из выцветшей дорожной сумки белоснежные крылья. Крылья, тихо шелестя за спиной, поднимут его высоко над землёй. Художница перестанет ронять на бледные щёки солёные слёзы и, усевшись на траву, станет писать сказки для ночи.

* * *

Сказки получались разные, друг на друга непохожие. Грустные, смешные, страшные, яркие, чёрно-белые, на непонятном языке… Всякие. Иногда это были истории про полёты, изредка про неведомых чудовищ, но чаще просто про человеческо-реальную жизнь. Многое в сказках художницы было правдой – сюжеты она черпала из собственно пережитых ситуаций.

* * *

Они любили шёлково-чёрную ночь. Проводив бархатный закат, Святой и Художница ещё долго шли, крепко держась за руки. Он блаженно улыбался. По её щекам текли прозрачные слёзы. Она знала, когда ночь выплюнет на небо последние звёзды и выкатит тарелку-луну, Святой достанет из дорожной сумки белоснежные крылья и, взмыв в небо, забудет про неё. Не навсегда. Всего лишь до утра, до прохладно-розового рассвета. Но каждый раз ночь казалась ей вечностью. Усилием воли она сушила на щеках слёзы, душила боль, притаившуюся за решеткою рёбер и, садясь на траву, начинала писать сказки. Чтобы убить время.




* * *

Время обижалось на Художницу и назло тянулось медленно. К тому же мстительное время перестало лечить душевные раны. Художница терпела и издёвки времени, и страсть Святого к ночным полётам. Святой блаженно улыбался и думал, что вдохновляет Художницу шелестом своих белоснежных крыльев.

* * *

Когда-то, идя под кровавым небом, крепко держась за руки, они поклялись не любить друг друга. Пообещали остаться навсегда друзьями. Закрыв глаза, они целовались.

* * *

Святой сдержал своё слово. Он был замечательным другом, пёк яблочные пироги, блаженно улыбался и безоглядно любил шёлково-чёрное небо. Художница, смахивая ледяные слёзы с исхудавше-бледных щёк, убеждала себя в нелюбви к Святому, писала удивительные сказки для ночи и бездарные стихи пером из белоснежных крыльев.

* * *

Жили они по-разному и умерли в один день. В тот же день скончался кроваво-бархатный закат, чёрная ночь ушла навсегда, пропали сказки, умерло мстительное время, завяли ярко-синие цветы, людям перестали сниться сны…