А дело это тоже было давно, я еще только четвертый курс закончил. Собрались мы как-то в летние каникулы на юга създить, в море поплавать, тела белые на солнышке подкоптить. Про заграницы тогда и думать смешно было, поэтому было выбрано чудесное место под Анапой, полоска побережья между двумя поселками Большой Утриш и Малый Утриш. Там кстати, все три или пять километров пляжа один большой нудистский пляж. Люди там палаточки ставят, одежду скидывают и живут в тесной дружбе с природой. Продукты и спиртное в поселке, рыбка в море, свобода, купанье, загоранье, рай студента, в общем.
Одна у меня загвоздка была, друзья влюбленной парой были, а вот у меня девицы никакой и на примете не было. А втроем разве отдых, мученье одно. В общем, друзья расстарались, свою сокурсницу подбили с нами ехать. Предварительно познакомились, ничего так, нормальная девушка умная и не страшная, я у нее, вроде отвращения не вызвал, чего еще надо.
Только как только мы туда приехали, (а билеты обратные через двадцать дней) эта, пусть будет Маша, стала меня ужасно раздражать. Уж не знаю почему, может потому что визжала громко и всем востаргалась, может потому что у меня характер скверный, может просто двадцать дней с одной и той же девушкой слишком долгим сроком тогда для меня было, но факт есть факт, в первый день она лишь вызвала легкое раздражение, но уже через пару дней я уже просто не мог ее рядом видеть. О сексе и речи не было, главное было ее за едой вытерпеть и миской в нее не запустить. При этом она ко мне хорошо относилась, мне сейчас даже стыдно.
Денег-то у нас немного было, поэтому голодать не голодали, но есть хотелось постоянно. И вот уже остается последний день, утром собираем рюкзаки и в поезд, потом Москва, родители, еда, в общем долой экономию. Накупили мы немеренно великого деликатеса, а именно, макарон и кильки в томате. Да под спирт медицинский! Ужин был царский, я еле до палатки дополз и задрых сразу.
Просыпаюсь среди ночи, чувствую, перекушал, килька назад просится. Настойчиво так. А мне вылезать из палатки жуть как не хочется, лежу, кильку уговариваю остаться, думаю терпеть иль все-таки выползать. А тут Маша просыпается.
Надо сказать, что ночевали мы вчетвером в двуместной палатке. И если эта влюбленная пара, как и положено, спала обнявшись, то мы с Машей обычно спали валетом, потому что мне проще было видеть перед собой ее ноги, лишенные индивидуальных особенностей, чем лицо, напоминающее мне, что это та сама Маша и мне с ней в одной палатке спать еще много дней.
Так вот в ту ночь была машина очередь спать головой к выходу, поэтому когда она проснулась, и встала на четвереньки, чтобы уползти по своим ночным делам из палатки, ее филейная часть полностью загородила выход. И именно в этот момент, глядя на эту объемную задницу, обтянутую джинсами, занимающую как мне тогда казалось, все палатку, да и весь Краснодарский край, я понял, переговоры с килькой зашли в тупик, мне ее в себе не удержать. В таких случаях, надо очень быстро бежать на воздух, но как? Весь воздух занят Машиной жопой! А Маша медленно (она все делала медленно) ползла к выходу. Эти секунды показались мне вечностью, я не мог ни крикнуть (рот был стиснут своими же руками) ни пнуть ее, потому что в палатке особо не распинаешься. Наконец, Маша уползла в ночь, я как тигр в один прыжок вылетел из палатки и склонился над ближайшим кустом. Уходящую кильку было жаль, но мне было хорошо. Но тут вернулась Маша. На улице было темно, я был одет в камуфляжку и сливался с окружающей природой. Поэтому Маше показалось, что куст, который раньше рос себе спокойно и молчаливо, сейчас ночью шевелится и издает странные звуки. Маша забеспокоилась и тихо взвизгнула:
- Кто это?
Косяк кильки, уплывающий в никуда, не мог позволить мне ответить ей внятно. Попробуйте-ка поговорить в такой ситуации. Поэтому я ей ответил «ЭУАБЛУЭ» что ясное дело, означало, «это я, мне херово, иди спать, я не люблю когда смотрят, как меня тошнит».
Странно, но Машу это не успокоило. Даже наоборот. Ведь куст явно с ней разговаривал, причем недружественным тоном. Поэтому визг стал громче:
- ААА, ты кто?
Кильки стало меньше. Злости больше. В моем «ЭОООяЭООООвсеЭЭЭЭвпорядкЭЭЭЭЭидиЭЭЭЭЭспАААААть» человеческую речь можно было распознать без труда. Как это ни осокрбительно, Маша даже узнала мой голос. Но уверенна в этом не была. Поэтому испуганно переспросила:
- Экинак, скажи внятно, это ты?
С отпустил последнюю кильку, встал во весь рост, сплюнул и с чувством глубокой нежности в голосе произнес:
- Да, Машенька, это именно я. Я все уже закончил. Идем спать.
Утром выяснилось, что влюбленная пара в палатке вовсе не спала, а из-за всех сил сдерживала смех, чтобы не спугнуть этот весьма интересный им диалог.