Просто хорошая фантастика, - сказала я. Мне не поверили.
Я убираю непечатаемые знаки из моих текстов, потому что они заставляют чувствовать себя ущербной, будто бы я похищаю чье-то пространство… Даже файлы называются скрытыми, как я сама. Как я сама.
Моя руна – Перт. Скрытое. Мое имя – Клодия.
Я вытаскиваю из себя все новых и новых существ – и с каждым днем они все страшнее. Я хотела бы ломать чужие судьбы, но выходит все по-иному. Какие-то люди приходят в мою комнату и забирают кусочки меня – нет, не на память – им нечем жить. Они живут мной. Одна – сегодня была в новом – мне не о чем говорить с ней, кроме мужчин. Не моих мужчин. Ее мужчин. Мужчин с экранов и обложек.
А я? Я не интересуюсь мужчинами. Так говорят.
Это великая книга, - сказали они. Перевернет твои взгляды на жизнь.
Ты что, дура, рыдать, - сказали они. Только дуры рыдают на людях.
Только дуры показывают другим свои чувства.
Завтра я пойду с ними в театр на тот спектакль, на котором многие плачут. Я ненавижу актеров и само это место, где мы проведем завтра вечер. Но я должна буду плакать, потому что… потому что от меня этого ждут. Они привыкли, что Клодия плачет. Я спрячусь за стеной слез, я превращу слезы в лед – чтобы они не разглядели, что на самом деле у меня внутри. Что на самом деле я ненавижу и их тоже.
Я иду мимо чужих окон. Я иду мимо окон ее квартиры. На балконе висят детские вещи, какие-то ползунки, распашонки. Я мысленно поздравляю ее с праздником, тогда как ее тело лежит в мокрой земле. Мокрой холодной земле. Холодной, как мои пальцы сейчас, когда я набираю этот текст в неотапливаемой комнате, прячась от пьяного отца, набираю этот текст-жалобу, жалобу в никуда, жалобу на жестокость жизни. Я хороню ее уже целый год, я выдумываю нам новые судьбы, я знаю – как было бы…
Если бы…
Если бы мое имя и моя руна слились.
Если бы я умела молчать.
Я говорю себе – она была мне сестрой. Она пела мне голосом Брайана Мэя о том, что случится с нами, но я не слушала. Молчать и слушать – самые трудные для меня вещи. Я говорю себе – я преувеличиваю. Она не была так уж важна, и…
Она была всем.
Она была моей дочерью, сестрой и возлюбленной, моим солнцем и указателем на пустынной дороге. Я говорила – возможно, я стану такой для своей новой подруги, которая сильнее меня настолько же, насколько…
По крайней мере, молчать она умеет.
Я пишу эти дневники и ставлю на них замки и пароли, чтобы постараться промолчать. Хоть раз. Не плакать на людях. Не плакать о ней, не пытаться вызвать у них сочувствие, не ловить себя на том, что не можешь спокойно произнести ее имя
МОЛЧАТЬ
МОЛЧАТЬ
МОЛЧАТЬ
не пытаться завоевать их любовь и доверие
быть скрытой скрытой скрытой от всех
Прости, сестренка, но я не могу быть такой, как ты. Никто, наверное, не смог бы.
И все это просто хорошая фантастика, причем бывала и лучше. Да, Клод, мы читали – что-то о вертикальных мирах, а вот "Лекс" я не смогла посмотреть, по цветному – гадость, как противно, - и она передергивает плечами, - да и не стоило, правда, Клод?
Я забыла, как она разговаривала. Я начинаю забывать ее, заменяя ее сказками о ней, снами о ней, благо их больше чем достаточно. Я придумываю ей другие имена, как и та – ее настоящая сестра – не может сказать, и даже если притворяется сильной, все равно глаза ее бегают, как у истерички, и я вспоминаю, как мы плакали вместе на кладбище, точнее, я плакала за двоих, а она молчала, и стояла далеко, и смотрела. Смотрела. Смотрела.
Просто смотрела на гроб.
На фотографию на крышке.
Сквозь дерево и бархат – на то, что осталось.
На то, чего не осталось.
На ту, которую мы обе так любили, и так и не постарались удержать.
Одна из нас просто не видела, а другая…
А я не умела молчать.
А я – показушница, девочка с искусственным горем, которому недавно исполнился год.
Все очень просто.
Просто я – Перт.