Сырой ветер дул с юго-востока. Пригоршнями бросал колючую снежную пыль, которая не успев осесть на темный воротник, уносилась прочь, сворачиваясь широкими воронками почти у самой земли. Сапожки вязли в хлюпающей каше, пальцы не могли удержать распахивающийся воротник. Она вспоминала его последнее письмо: "Идти против ветра сложнее, но в обмен на этот выбор над нами не властны воздушные течениям. Правильно ли это? Не знаю…"
Крутящееся марево слепило и угол дома выплыл словно из ниоткуда, нависнув темной массой почти вплотную. Позвякивали качели на детской площадке, хлопал на ветру полуоторванный плакат и казалось, что по огромному глянцевому лицу бегут то ли слезы,то ли блики от близкого фонаря.
"Я знаю, что ты всегда будешь возвращаться домой… в тот дом, который каждый из нас строит всю сознательную жизнь. В нем не всегда бывает комфортно, его окна часто плотно зашторены, в нем не хватает свежего воздуха, но это твой дом. И только в твоей власти распахнуть пыльные шторы, дать разгореться живому огню и долго глядеть на блики, отраженные темными языками пламени".
Ей хотелось курить. Легкий сигаретный дым растворился вместе с мерзлой нежной крупой во влажной и наполненной тьме. "…Для того, чтобы стать счастливым, тебе вовсе не нужно ничего придумывать, потому что ты уже счастлив. А когда ты счастлив, я спокойна. Я знаю, что живу…" Но ты кажется не понял этих слов...
Скомканная сигаретная пачка полетела в грязную лужу, но у самого края ее тотчас подхватил ветер и унес в темноту. Она поплотнее запахнула промокшую, ставшую черной курточку и снова нырнула в мелькающую круговерть. Идти оставалось недолго. За следующим поворотом будет распахнутая дверь подъезда, тусклая лампочка и покореженные ступеньки, уходяшие вверх. "Я люблю тебя… но хочу чтобы ты понял, что истинная любовь начинается там, где заканчиваются все условности, где уже нет места ни для жертвенности, ни для сострадания. Мы все связаны долгом и превыше всего - долгом пути."

LI 3.8.01