Удивительно прекрасный, тревожный субботний вечер. Еще в три часа дня, когда стало ясно, что облака и прохлада не собираются нас сегодня разыгрывать, я понял, что обязательно пойду в парк. Вот и иду. Тысячу лет я хожу сюда, и разу одного не знал - зачем. Наверное, чтобы однажды умереть там, где родился. Здесь ничего не меняется, только время, но все меньше и меньше остается вещей к которым можно прикоснуться. Их жизнь, их бег смещается относительно на тебя на неуловимую временную величину, и все. Стой, ходи, вспоминай сколько душе угодно, но уже все. Сижу на скамейке, где когда-то с замиранием сердца ждал мгновения своего первого серьезного свидания. Улыбаюсь. Завидую. Я могу красиво вспомнить это. Могу описать. Я даже могу заставить задрожать что-то внутри, но я уже не могу прикоснуться к этому, войти туда дважды. Но так хочу. Скамейки выкрашены другой краской. Раз двадцать уже перекрашены. Достал ключи и поддел кусочек краски. Зачем? Наверное, надеюсь, что, увидев цвет той самой краски, я разорву пространство, и лето 19ХХ года ворвется в мою жизнь порывом ветра, и я вдохну его, и услышу хлопанье его крыльев. А больше мне ничего и не нужно. Не-а. Глупый. Даже если ты расцарапаешь всю скамейку, ничего не будет. Мамочка моя, до чего же хорошо думать об этом, будто разговариваешь с кем, а он тебе даже отвечает. Пусть смеется себе на здоровье.

Скамья длинная. На другой конец садится молодая компания. Пьют пиво. Пятнадцатилетняя, симпатичная дуреха подходит ко мне. Гадаю - сигарета или почему у вас такой грустный вид… Боже мой, какое счастье! И то и другое. Компания, притихнув, в пол оборота напряженно сечет, чего будет… ну что, спереть ее у собственной компашки и устроить вечер Гаруна ар-Рашида? Нельзя, нельзя, этого ты не смеешь. Покорно соглашаюсь со стражем, вынырнувшим на мгновение оттуда, куда глаза бы мои не смотрели, а память бы не помнила… Увы, моя красавица, придется тебе нарисовать и раскрасить эту страничку своей жизни самостоятельно …даю сигарету, садится рядом на скамейку, прикуривает. Из-под накрашенных ресничек выглядывают полторы-две бутылочки пива и довольно потирают лапки.
Пауза затянулась, компания снялась с ветки и тревожно кричит:
- Жанна ты идешь?
Миг колебаний. Но все становится на свои места.
- Иду, иду!
- Прощайте и не грустите.
Просто медленно киваю головой. Прощай, прощай. Вот уж действительно прощай, навсегда. Страшное это слово - навсегда, но когда его можешь употребить со стопроцентной уверенностью - становится приятно. В нем ты искушаешь Господа и бросаешь вызов ему.

Совсем темно. За речкой горят лампочки в квартирах граждан не обремененных завтрашним днем. Всегда мечтал жить именно в этом доме. Позже спрашивал у своих клиентов живущих там - почем. И снова с радостью в душе кричал Богу - никогда, слышишь, никогда ты этого не захочешь.

Мостик, под мостиком речка. Черная водица, на дне камешки. Бульк и вылазишь себе в океане. Плеск и лунная дорожка. Катти Сарк и Fliegender Hollander. Пусть рассказывают, что видели. Да только никто им не поверит.


В колонках играет: Secret Service - Let Us Dance Just A Little Bit More

LI 3.9.25