…в тот самый первый день, любезная Елизавета Ивановна, который забыть мне никогда уже не суждено, стояло жаркое лето. Что-то неуловимо изменилось в самом воздухе, пришла пора подниматься с насиженных мест и отправляться в дальний путь. Ну пришла и пришла. Предстоящее путешествие нимало нас не расстраивало и дум наших нисколько не занимало. Мы были веселы и свободны, барышни вокруг были красивые, в земской управе по вечерам были танцы, и мы твердо знали – так будет всегда.

Люди, искренне любившие нас, были озабочены и грустны, страшась предстоящей разлуки. Не находя себе места, они робко пытались нам советовать – смотрите, мол, останетесь по прибытии на место одни, вокруг будут такие-то и такие-то опасности, в первом случае поступайте так-то, а во втором никак не поступайте – само пройдет… Только нам, определенно, не было до этого никакого дела. И мы безжалостно обрывали их на полуслове, несправедливо причиняя жестокую боль. Какими жалкими казались нам тогда их слова.

А я, так и вовсе был из той опасной породы сорванцов, для которых совершаемое не имеет никакого вкуса, если оно не идет вразрез с добрыми наставлениями и житейской мудростию. Сейчас, по прошествии этих шести дней, я склонен думать, милая Лизонька, что страсть эта – поступать вопреки, вообще сродни тяжелому заболеванию. Следы этой детской болезни я ощущаю и поныне, а иногда, когда случается приступ, могу и вред себе и окружающим нанести немалый.

Вскорости переехали. Новое место нам сразу понравилось. Оно, прямо таки, пьянило нас своим воздухом, свободой, ночными огнями и прочими прелестями. Да и не так далеко оно было от родных мест. Почти там же. Вон, пожалуйте, видно и дом родительский, и улицу. И мы не скучали, не грустили по ним. Достаточно было знать, что они просто, где-то есть. Жизнь захватила нас, закружила вихрем, понесла...

Не помню, кто первый – знаю только, что не я, устав от сплошного веселья попробовал ночью вернуться к родному огоньку и постучать в старые двери. Как ты понимаешь, милая Лизонька, ничего у него не вышло, и его жалостный скулеж мигом перебудил остальных. Каждый бросился к родным местам, но оказалось, что приблизиться к ним или вернуться туда, нет никакой возможности. Грустные, мы пробродили всю ночь, до утра, и на рассвете вернулись в свои новые дома.

Так, Лизонька, к нам пришло первое осознание того, что все имеет цену. И что заплатить ее придется все равно, независимо от того – по силам это нам или нет.