Осенью, стоишь себе, где-нибудь на усадебном подворье, и мусолишь про какой-то там облетевший лист… да воздух чист…. Как что-то или кто-то готовится укрыться то ли снежной периной, то ли саваном. Ну что за лажа? Скажешь себе: «Деревня, почитай Пушкина! Все уже давно написано!» И точно! На ум сразу приходят нетленные пушкинские строки:

Осень наступила,
Высохли листы.
Мне никто не нужен,
Кроме ты.

А ну его Пушкина, к лешему! Сходить на скотный двор что ли? Схожу. Пришел. Куда ни глянь – тоска зеленая! Все готовится завалиться на зиму. Бараны – противные. Козы – мокрые. Куры – гадкие. Петуха – нет. Коровы – жуют какую то хрень. Из-за ихних скотских какашек, приличным людям, и по двору то погулять нельзя.

То ли дело, лето! Помню на сенокос, приезжали к хозяйкиной дочери знакомые барышни из города. Все, как одна, хулиганки! Повадились по утру, значит, когда роса, бегать голышом в пруд купаться, а после купания на росной траве кататься. Мол такая процедура их женский век продлит и красоту неписанную к адскому соблазну усилит.

Бегали они на пруд, бегали. А того не ведали, дурехи, что водяной, живший в хозяйском пруду, тайно поглядывал на их прогулки. Поглядывал, поглядывал да и закручинился. Не появлялся в пруду вплоть до поздней осени. Впрочем, он и потом, не очень то появлялся, разве что, изредка пугал местных девок высовывая из рыбацких лунок во льду, свой лиловый елдак. То же ведь, чувствует! Хоть и нечистая сила, а душа у него нежная оказалась.