Как происходят заказные убийства.

Когда, обожравшееся за день, солнце шлепнулось за горизонт в алой, дрожащей, мантии раскаленного воздуха, Митька еще лежал в постели без трусов. Ясное дело, что: он был пьян, у него болела голова, от него только что вышла проститутка, деньги кончились, вмазать кончилось, под окном шумел большой город, покурить кончилось, в Москве он проживал без прописки, презики кончились, он был киллер, и это – он был студентом филологического факультета, а трава тоже кончилась.

– Пароходы и кораблики-и-и, – тихонечко попытался он напеть куплет, одному ему ведомой, суровой морской песни. На этом самом и-и-и, он издал крик беспомощного ослика обпихавшегося педигрипалом и испустившего дух на руках своей маленькой, любящей хозяйки – единственной дочери председателя зоопарка. Сумерки. Тени на стене, столе, полу и все такое...

Негромкий стук в дверь прервал робкое торжество си натурального, неудачно взятого Дмитрием в трагической балладе о плавсредствах.
– Дмитрий, открывай! Это я, Константин Монро, твой участковый!
– Редкая сука и милиционер-общественник, – мысленно закончил Митька.
– Дмитрий, открывай немедленно! Или мне придется пригласить Эдуарда Пуришкевича, слесаря нашего ЖЭКа. Он выломает дверь, и мы, вместе, тебя изобьем. Затем, пройдешь в отделение, где тебя еще раз изобьют, на всякий случай, сержанты Канедилов и Педановский.
– Известные московские скотоложцы-анестезиологи, – пронеслось в пьяной Митькиной голове.
Дверь пришлось открыть. Константин Монро был подтянут, суховат и строг. Едва заметные следы помады нисколько не портили его умное, уставшее лицо.
– Насколько мне известно, – бухнул с порога участковый, – уважаемый в нашем районе человек, Мазепа О., попросил тебя об одном одолжении… Так вот, Дима, я зашел тебе сказать, что мы его…, т.е. что он нас…, короче, что мы очень уважаем Мазепу О., и с нашей стороны не будет никаких помех. Более того, сержанты Канедилов и Педановский лично проследят, чтобы ты все сделал вовремя, как надо и без происшествий. Мы на тебя надеемся Митя, – тихо добавил Монро и вышел, аккуратно притворив за собой дверь…

Стало совсем темно. Лежа в вонючем, растекшемся битуме, на крыше указанного ему дома, Митька сладко зажмурил глаза – перед ним колыхалось море золотистой травы. Эх, благодать… Усилием воли он заставил себя посмотреть вниз. Возле тротуара было припарковано несколько джипов. Где-то внутри, за тонированными стеклами, нетерпеливо сопел сам Мазепа О. и его невоспитанные охранники. Жертва – толстяк средних лет – обливалась потом, и без конца поправляя сползающую на очки панамку, тоже шла по освещенной задумчивыми фонарями улице.

Вдруг, как-то немыслимо резко, словно подводя итог своей жизни, грохнул глушитель измученного рыдвана, развозившего проституток. И все замерло в какой-то неожиданной, глупой паузе...

Митька, замедленно словно во сне, увидел выпрыгивающих из джипов, кричащих телохранителей… и пускающую слюни жертву, медленно оползавшую на тротуар…

Первая очередь упругой волной вспорола удушливую жару ночного города. Воздух лопнул и заплакал осколками витрин, сплошным ковром алмазного инея, покрывших тротуары.

Хрюкнув на выдохе, Канедилов резко ударил Педановского ногой в живот, чтобы быстрее уложить своего медлительного друга на землю. Педановский упал, даже не скорчился, только лежал с голубым лицом и некрасиво, на манер карпа, разевал рот. Бережно взяв любимого за шею, Канедилов, бобром, поволок его из под смертоносного огня.

Митька покрепче прижал к небритой щеке, уже так полюбившегося ему, взломщика. Перекрестье прицела смеялось, танцевало и хлопало в ладоши, никак не желая соглашаться с пьяными Митькиными руками.
- Пароходы и кораблики… педерасты вы и зяблики, - победоносно воткнул Митяй неизвестную доселе строку, поймал панамку в прицел и нажал на курок...

Но его уже не было здесь. Широко раскинув руки, он гудел самолетом из детства и бороздил бескрайние, залитые золотым солнцем, поля конопли.