Волосы Вероники.

Был последний день уходящего года. Большая-пребольшая земля, укутанная толстым пуховым одеялом еще в ноябре, крепко спала и точно, видела счастливые сны о весне. Пушистая, бриллиантовая шуба ее, сверкавшая в свете молодого месяца, надежно укрывала ее, бережно храня большую и маленькую жизнь. Ветра нет и вообще тихо все.

Яркая, пронзительно-алая линия разрезала ночное небо. От края до края. Казалось, это сам горизонт превратился в тончайшую огненную нить. Замерев ровно на одно мгновение, она плавно, без малейшей дрожи, пошла вверх, подобно забралу рыцарского шлема, обнажая нежно-мерцающую ткань небесных сфер. На половине пути к зениту, огромная дуга неожиданно остановилась. Она уже не пылала, а горела ровным опаловым светом. И месяц померк на ее фоне, а потом и вовсе куда-то исчез вместе со звездами.

Где-то высоко, в самом сердце этого открывшегося, чудного видения, зародился озорной серебряный вихрь. Едва возникнув, он устремился вниз сплошной рекой алмазных искр и крохотных серебряных колокольчиков. Через распахнутую между мирами дверь, вихрь мигом добежал до земли и, коснувшись ее снежного покрывала, рассыпался на тысячи непоседливых звездочек, похожих на маленьких эльфов. Звездочки эти самые, немедленно расселись на замороженные веточки кустов и деревьев и принялись оживленно болтать между собой. Последним прилетел серебряный рожок молодого месяца, который, шлепнувшись в сугроб, превратился в озорного козлика.

- Посмотрите, вы только посмотрите, как я красив и ослепителен, - говорил, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности, эльф Сириус. Все согласно закивали головами, Сириус и впрямь был хорош.
- Подумаешь, красавец, какой, я ничуть не хуже, - едва разжимая губы, сказала холодная красавица Бетельгейзе.
- И мы, - сказали остальные эльфы.
- Бе-е-е-е, - проблеял козлик месяц.

И что тут началось! Все, наперебой, начали хвастать, шуметь, выставляя свою красоту и блеск на всеобщий суд. Лишь, несколько крохотных звездочек-сестричек, которых люди издавна называли Волосы Вероники, молчали и терпеливо ждали своей очереди. Они были молоды, и это был их первый выход в свет.

Вдруг, одна из сестер заметила под елкой лежащего человека.
- Ах, он замерзнет, - воскликнула первая!
- Он такой молодой, - сказала вторая.
- И такой красивый, - добавила третья.
- Дома его ждет красавица невеста, - уточнила четвертая, которая умела читать мысли даже спящих людей, - и он торопился ее увидеть, а в сумке у него подарки для нее.
- Он замерзнет и умрет, - грустно заключила пятая, умевшая предвидеть судьбу.
- Замерзнуть в новогоднюю ночь, когда тебя ждет любимая… Бр-р-р… Нет сестры, давайте спасем этого бедолагу, - прошептала шестая.
- Попытка изменить судьбу, понижение в классе блеска на единицу, - в ужасе пискнула пятая…

Сестры глянули друг на дружку, кивнули, собрались в кружок, заискрились и набросили на спящего человека согревающую шаль путеводного света. Лицо человека сразу же порозовело, от одежды пошел пар. Все вопросительно поглядели на пятую. Помолчав немного, она радостно кивнула головой.
- У них даже дети будут, девочка и мальчик, - смущенно поведала она сестрам.

Завозившись с мальчишкой, Волосы Вероники не заметили, как прошла их очередь представляться, и заметьте – никто их звать не стал. А как же блестеть, если никто, абсолютно никто не сказал, как ты блестящ. Сестры огорченно умолкли в унынии от всего произошедшего.

Вдруг, неподвижно лежащий человек, открыл глаза и сказал:
- Вы самые красивые и добрые, а свет ваш - не холодный блеск далеких звезд, а свет наших душ, который мы, люди, дарим друг другу, когда говорим, что любим…

И пришел невидимый голос, от низких звуков которого задрожала вселенная, затрепетала каждая клеточка спящей в земле жизни. Нараспев, он произнес: «Óи, рéгнум, зар, фáтис, рéцит ай дом». Тотчас же, недвижимо стоявшая, горящая дуга пошла вниз, медленно закрывая небосвод. В одно мгновение все смешалось. Звездочки и молодой месяц бросили свою болтовню, смешались в ручей звенящего серебра и вихрем ушли вверх под обрез пылающей границы миров. Спустя еще одно мгновение, на небе появился месяц, и вспыхнули, где им положено звезды. Ярче всех, конечно, был щеголь Сириус, зато Волосы Вероники были счастливее.