Мне почти двадцать два. Война кончается. Я остался жив, и даже раны мои, если не считать случая, когда меня подняло на воздух и шмякнуло на битое стекло и я две недели не разговаривал, были все ерундовые. Что же касается души и её ранений, а это гораздо занятнее, то я видел приблизительно всё, что видели все в эти годы, и испытал всё, что испытали все...<…> Гудели моторы, облака скрывали обгорелую землю, я пил марсианский нектар, и мне казалось, что я начинаю догадываться, зачем нужны художники. Чтобы останавливать мгновения, которые прекрасны. Напрасно боялся этого старый Гёте. Это его чёрт напугал. Мгновенье - это не мёртвый камушек, а живое существо, лепесток. И я подумал, что надо копить их, эти мгновенья, копить неистово, изо всех сил, чтобы их стало столько же, сколько людей на земле - живых, погибших и ещё не родившихся... И вот теперь я лежал на койке в офицерском общежитии в Москве, и была ночь, но никто не спал, все только проваливались куда-то и поднимали головы от каждого шороха на тёмной стене Потом начинали тлеть цигарки, и снова все проваливались куда-то. Потом репродуктор на стене откашлялся. Пронёсся гул по огромным комнатам, и всё стихло. Два часа ночи. По всей планете прошёл гул, и вся планета затихла. Диктор сказал: – …Безоговорочная капитуляция… Что бы ни случилось потом, – в ночь с 8-го на 9 мая 1945, в два часа десять минут началась безоговорочная капитуляция ночи...<…> Я видел сетку прожекторов над площадями и тысячу орудий, изрыгавших пламя и превращавших небо в палитру. Мы все это видели. Скупые души скажут, что это салюты. Я видел только одного военного, которого не качали. Это был пожилой человек. Герой Советского Союза, полковник в застиранной форме, который купил у мороженщины весь её ящик с мороженым и спускался по улице Горького, надев лямку на красную шею. Он раздавал бесплатно встречным детям целлофановые плитки, и губы его плясали, а слёзы стекали по щекам, по шее на грязный от эшелонной копоти подворотничок. Вот что такое мир, братцы! Мы же люди, братцы, нас мало - людей. Всего каких-нибудь два с половиной миллиарда. Один несчастный земной шарик. Детский садик истории. Человек - это единственное животное, которое сознаёт, чем он является. Неужели, чтобы он это вспомнил, предварительно нужна война?.. Михаил Анчаров, "Золотой дождь"