Я шел на свет, влекомый зовом, забывший свое имя и свое прошлое. Я жил теперь чувствами. Душу переполняли ярость и ненависть, в крови тек яд забытых людьми легендарных чудовищ. Я двигался длинным темным коридором, стены и пол которого были покрыты кровью. Ноги скользили, я падал, но поднимался, подчиняясь неведомому зову, имеющему странную власть надо мной. Перед глазами проплывали загадочные символы, в мозгу возникали непонятные сцены из жизни, такой незнакомой и такой чужой для меня – рожденного уничтожать и разрушать. Лента Мебиуса возникла в воздухе и почти секунду висела неподвижно, но затем разорвалась и начала вращаться, образуя из себя спираль ДНК. Я мог читать ее как открытую книгу, мог писать в ней все, что мне угодно, и ничуть не задумывался, откуда я знаю этот странный алфавит генов, как я понимаю все их комбинации. Но и спираль существовала не вечно – вскоре она распрямилась и согнулась, образуя круг – и вот в воздухе передо мной висят огромные полупрозрачные часы. Но на этих часах было только одно непомеченное деление, и с каждым моим шагом стрелки приближались к нему. И когда наконец большая стрелка часов накрыла маленькую, остановившись точно на этом знаке, я шагнул в яркий слепящий свет.

Вокруг полыхало пламя. Пожар объял город, в котором я очутился, огонь пожирал все, что встречал на пути. Я возник в самом его центре, я шел по городу, наполненному плачем и криками – шел, повинуясь зову, почти не осознавая куда и зачем иду, и пламя, не трогая, окружало меня. Там, позади, оставался мой след – тлеющие угли и сажа, ровная серая от пепла поверхность. Люди не видели меня, скрытого огнем, но я чувствовал их ужас и впитывал его, становясь все сильнее и сильнее. Я искал то, что принадлежало мне по праву, и наконец увидел его прямо перед собой.
Это был меч, выкованный великими мастерами прошлого. В черном его клинке отражалось пламя, рукоять украшала затейливая вязь, остро отточенное лезвие было тонким и длинным, но необычайно крепким. Казалось, когда я протянул к нему руку, он сам влетел в раскрытую ладонь – Хозяин и его Клинок наконец то воссоединились, и это не пророчило миру ничего хорошего. Взмахнув над головой мечом – так, что ветер поднялся вокруг, раздувая почти уже угасший огонь до самых крыш, - я раскрыл за спиной черные крылья и взлетел высоко вверх, в темное от дыма небо. Теперь я знал свою цель.
Я летел над землей, окутанной дымами пожаров, увязшей в горниле войны – летел и смотрел, как рушится мир. Я видел битвы людей и машин, и битвы эти занимали все пространство от земли до неба. Это была великая война – и не менее ужасная, потому что после нее уже не будет ничего живого. Там, где я пролетал, за моей спиной из дыма и огня возникали воины, черные, как смоль, и глаза их были пусты, а сверкание и бряцание оружия напоминало гром и молнию. Воистину, той грозы, которую я собирался устроить, еще не было на этой грязной перенаселенной планетке!
Я собирал свою армию долго, кружась вокруг объятой огнем Земли, я ждал Его вызова – и услышал его. Оттуда, снизу, из самой глубины земли, доносился голос, полный ярости, он звал меня – звал не по имени, ибо имени у меня сейчас не было, - он угрожал мне расправой. И я, жаждущий схваток, отозвался, и мир внизу содрогнулся от моего крика. Сложив за спиной свои черные крылья, я рухнул вниз.

Мир рушился медленно и неотвратимо, угрожая поглотить меня под своими обломками. Я падал вниз, на покрытое шрамами траншей и язвами воронок, грязное от сажи тело земли. Небо за моей спиной полыхало огнем, сгорая в пламени светопреставления. Я чувствовал движение воздуха, наполненного кричащими от боли птицами, через мгновение превращающимися в обугленные трупы; я видел падение звезд и выжженную ими траву; я слышал предсмертные стоны и хрипы людей. Мир умирал, зараженный проказой войны, умирал в жутких мучениях, корчился в конвульсиях от неумолимой, жестокой боли.
Тени прошлого, призраки великих царей и императоров встречались мне, и даже они чувствовали приближение конца всего живого и в ужасе содрогались, даже они, проводившие жизнь в битвах и сражениях, были поражены размахом и жестокостью разверзнувшегося на земле ада. Сверхдержавы рушились, как карточные домики, поглощая под собой род человеческий. В лесах сибирской тайги и в прериях Северной Америки, в джунглях Амазонки и в песках африканских и азиатских пустынь – везде вырастали атомные грибы.
Я падал, сложив за спиной свои черные крылья, и черный меч в моих руках светился яростью и ненавистью. Я чувствовал, как жаждет он крови и битв – этот клинок, тысячелетия не достававшийся из ножен. Но нет, его время еще не пришло!
За моей спиной двигалась такая буря, какой еще не испытывало мирозданье; тьма надвигалась, разрезаемая вспышками молний, и мир дрожал при виде ее. Все живое бежало в паническом страхе, пытаясь спастись от неизбежности. Я падал, а за мной летели черные всадники ада и смерти – мое верное воинство.
Я камнем летел вниз – одиноко и бесшумно, молча наблюдая, как гибнет род человеческий. Падал яркой звездой на закрытом дымом небосводе, и мои лучи пробивали в этом дыму целые бреши, но они тут же закрывались. Я мчался сквозь небесный огонь и земную грязь, все ниже и ниже, к сердцу мира. Я падал…
Я уходил в промокшую от крови землю, червем пробираясь между корней растений, между захороненных тел убитых. Земля была раскалена и пахла порохом. Я пробирался через завалы подземных захоронений химических отходов, вдыхая их ядовитые испарения. Я стремился вниз, ибо там ждал меня мой Извечный враг – Бог.
Землетрясения и извержения сопровождали меня на моем пути. Везде, где ступала моя нога, сдвигались пласты земли. Там, на поверхности, каждый мой шаг стоил человечеству десятков, а то и сотен жизней. Но я шел – зная, что только я в силах остановить этот ад, потому что когда Бог сходит с ума – только Дьявол может противостоять ему; если Свет несет зло – Тьма должна выступить навстречу, ибо только равновесие их делает мир неуязвимым.

Он ждал – великий и ужасный, не имеющий за душой уже ничего светлого, безумный Создатель этого мира, обрекший его на уничтожение. Лицо Его, обрамленное седыми прядями, было мрачно, рука сжимала меч, по силе и свирепости ничуть не уступающий моему. Пронзительный взгляд из-под густых бровей проникал в самую глубину души, в сердце Тьмы, наполняющей меня, но отныне у меня не было ни того, ни другого. Созданный, чтобы убить Бога и погибнуть самому, я не нуждался в жалости и любви – главных слабостях моего прошлого, человеческого существования. В этом поединке все решала ненависть.
Мы сошлись в схватке – и толща земли над нами отозвалась глухим гулом, когда ударились, высекая искры, темный и светлый мечи. Люди гибли тысячами, небо рушилось, ураганы и штормы на поверхности сопровождали каждое наше движение. Он был очень силен, мой противник, этот старый и усталый Бог, но я побеждал его, шаг за шагом тесня к стене. Мой меч сверкал подобно черной молнии, нанося и отражая удары, все быстрее и быстрее, и Бог уже не в состоянии был отражать их. Наконец я нанес свой последний, самый страшный удар, и мой клинок вошел по самую рукоять в грудь противника. Но в последнем своем рывке Бог все же успел дотянуться до меня, и я почувствовал в легких мгновенный холод стали, сейчас же сменившийся разрывающим тело светлым огнем.
Пропасть разверзлась под ногами, и мы, слившись в последнем смертельном объятии, упали вниз, в черную глубину бездонной пропасти. Мои легкие разрывало безжалостное пламя, горло схватывали судороги, я кашлял кровью, хрипло, до блевотины. Боль рвала меня на куски, тело исчезало, превращаясь в облако пепла – я умирал вместе с тем, кого должен был убить.
И все же угасающим взором я видел, как там, на поверхности, утихает буйствующая стихия; как опадает, угасая, огонь, а ветер развевает в клочья дым; как останавливаются готовые броситься в бой армии, и небо возвращается на место, приобретая свой привычный голубой цвет; и там, над его прозрачной синевой, сияет солнце, неся в мир тепло и радость.