себе...
01-04-2018 19:22
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Это цитата сообщения Откровения_Красоты Оригинальное сообщение
«Эпифании». Стихи в прозе Иманта Зиедониса.
[показать]
Имант Зиедонис. Отрывки из книги "Эпифании"
(перевод с латышского Ю.Левитанского)
Наденьте рубашку белую и пишите утрами.
Пишите в юности, мало кому удается чувствовать и любить до последнего дня.
Наденьте рубаху белую и копайте землю.
Наденьте рубаху белую и почистите своей матери туфли.
Наденьте рубаху белую, когда нет гостей у вас в доме. Останьтесь один. Радуйтесь сами себе.
«Когда остаюсь один, чувствую себя бесконечно взволнованным, будто попал внезапно в общество людей выдающихся, красивых и знаменитых», — так сказал какой-то мудрец.
Наденьте рубаху белую, пока вы молоды, для нее пишите, для молодости.
[показать]
Она приходит с бабочками в косичке. Она сопрано из школьного хора. На ней белые туфли. Что-то случилось. Что-то произошло с ветвями орешника. Вот ты ударил, и желтой пылью дымится орешник. Случалось ли это прежде?
Перед солнцем, перед солнцем падал ли ты на колени? Я, дерзновенный язычник, падал перед ним на вершине белой, среди ветра и снега, и солнце горело в глазах моей милой возлюбленной.
О великое солнце, будь благодарно моей матери и отцу моему, которые меня наделили любящим сердцем. Будь благодарно матери и отцу ее. Руки у нас теплые, друг друга мы разбудили, друг друга мы пожалели, зрячими стали.
[показать]
Сколько времени это продлится? Долго ли будем зрячими? Покуда Григ наигрывает о Сольвейг, покуда не кончит — до той лишь минуты? Покуда лососи поднимаются против теченья Амура, чтобы мелькнуть в ручьях уссурийских и оставить икру золотую в песке — до той лишь минуты?
Твои пальцы прозрачны, я вижу сквозь них и солнце, и кровь пульсирующую. Золотая икра и серебряные лососи в крови твоей. Сколько это продлится?
Наденьте рубаху белую, покуда вы молоды. Копайте землю. Так копайте, как никто до вас не копал.
Все живущее жаждет тепла. Но не каждому дано чувствовать и любить до последних дней своих.
Ваши руки теплы, у кого-то руки замерзли. Кто к кому приблизится первым?
[показать]
Печаль свободна.
В гневе человек связан.
Нетерпимость горька.
Лучше всего, если можешь взглянуть на мир сквозь печаль. Печаль свободна, у нее свободные крылья птицы.
[показать]
Вот почему, когда мне печально, я смотрю на людей с сочувствием, ибо печаль меня возвышает. Жалость тянет обратно, туда, вниз, на землю. Высокомерье ждет, чтобы кто-нибудь обратил вниманье. Можно ли печали не быть возвышенной?
Печаль — это сумерки души, час, когда солнце уже село, а звезды еще не взошли (не зажигай огня в комнате!).
Катится битком набитый трамвай, поблескивая белесым глазом циклопа. Люди спешат с новогодними елочками. Переполненная нами земля, как ты связана, как несвободна! Какие узлы нас связали и спутали друг с другом! Спутаны друг с другом так, что не распутать.
Я в своей печали свободнее вас. Я могу отправиться, куда захочу (не зажигай огня в комнате!).
Было ли у вас когда-нибудь время, чтобы быть печальным? Могли вы себе позволить не зажигать огня в комнате?
[показать]
...Порой мне бывает трудно впервые войти в незнакомый дом. Будто вламываешься в непонятную чью-то душу.
Тогда я сперва обхожу вокруг дома.
У каждого дома свое излученье, свой ореол. У иного совсем незаметное излученье, небольшое — лишь у окна, лишь у дверей. А от других домов оно льется свободно и сильно, сквозь заборы и стены, на многие километры.
Я обхожу вокруг дома по невидимой границе, где начинается близость дома.
[показать]
Мощное излученье исходит от дома, где водятся пчелы. Он льет свое излученье до той далекой черты, куда залетают пчелы. Это места большого целебного излученья. Я бы сюда приводил детей — пусть спят здесь после обеда.
У других домов излученье поменьше. И все же, когда приближаешься к дому, ты слышишь, как закудахтала курица — наверно, снесла яйцо. Я ее слушаю и понимаю — как же, как же, не может она оставить его себе, это чудо, гордость ее, ибо и вправду такое свежее оно и рыжеватое, и пестренькое, и желток его, право, красивей, чем апельсин.
Пока еще в дом не вхожу, стою у сарая, где рубят дрова. Здесь царит излученье лесное, но запах коры и опилок — это последняя песня деревьев, а из трубы уже поднимается жертвенный дым.
Близость дроздов на березе, близость аиста на дубу, близость ласточек под крышей, близость пионов под окнами.
Постепенно мне дом становится близким, и тогда я вхожу.
Ребенок еще не родился, но он уже близко.
Ты уже близко, и скоро тебя я увижу.
Приближаться.
Приблизиться.
Быть вблизи.
[показать]
Это избранные судьбой. Две белые гвоздики на черном смокинге — черном, как ночь. Две звезды в небе.
Их мало — тех, чью любовь невозможно скрыть.
Это те немногие, которые высоко над нами. Они туда вовсе и не поднимались, они этого для себя не требовали, но какое-то чудо неведомое подняло их над нами, и теперь они нам недоступны.
[показать]
Нам трудно бывает в такие красивые вечера, мы грустим и тоскуем — от красоты только боль, когда красота недоступна. Им же радостно в подобные вечера, ибо они с красотою природы на равных. Они сейчас на той высоте, которой нам не достичь. Это песня, которую петь мы, увы, не умеем. Они раскачиваются на невидимых нам качелях. Это ритмы природы, которые нам бы пропеть хотелось, но, увы, их нельзя, невозможно пропеть одному, если нет у вас пары.
[показать]
Любовь — это быть с природой на равных. Это данная нам на время способность чувствовать совершенство. Природа нас заключает в себя и дает нам понять, что мы были когда-то детьми ее, и теперь она временно нас возвращает обратно к себе. Она одаряет нас чувствами теми, которые есть у животных, и нас одаряет свободой, которая есть у богов.
Странно на это глядеть, как причудливо это смешенье: что за пара — побежденный самец рядом с этой податливой самкой, но вглядитесь, что за нежность в глазах у них, и на кончиках пальцев у них — осторожность, настороженность и чуткость.
Они много красивей еще оттого, что не скрывают своих отношений. Они играют с открытыми картами и все равно побеждают. Только им дано побеждать с открытыми картами. Они могут в присутствии нашем вести себя так, как мы с вами вести себя вряд ли смогли бы. Но и это прощается им. Им не стыдно. Они глухи и слепы. Они нас не видят, не слышат.
[показать]
...Это избранные судьбой. Две белые гвоздики на черном смокинге — черном, как ночь. Две звезды в небе.
Голову погладить. Знаем, что это такое. Гладили и нас. Когда маленькими мы были. Мы и сейчас это помним.
Не трудно погладить голову ребенку, волосы пропуская меж пальцев. Погладить ему голову, назвать каким-нибудь ласковым именем. Очень нетрудно.
[показать]
Но попробуйте погладить голову взрослому человеку. Бабушке своей или деду. Вашему дяде, который болен — и он заплачет. Он заплачет смущенно. О чем?
О том — что рядом огонь был, рядом был огонь и радужные его отблески обещали. Все время за стеной было пламя, было тепло, и порой оно приближалось, совсем было близко.
Ты погладил, и ты напомнил.
Трудно погладить голову старому человеку. Долг отдавать пятаками — рука не поднимется.
[показать]
Увяданья легчайшее дуновенье. Сильный его не почувствует.
Увяданья легчайшее дуновенье. Милашки-ромашки щебечут по телефону. Ах, этот клевер сделался ее клевретом! А мать-и-мачеха, мать-и-мачеха...
Увяданья легчайшее дуновенье. Отпаденье, паденье лепестков ночами. Словно бы совсем случайно, так, по одному. Совсем незаметно. Никто и не скажет, как это происходит.
[показать]
Первый лепесток опал, первый, но оставшиеся у нее, у астры, еще в полном порядке, так что и не заметишь, что одним лепестком стало меньше.
И второй лепесток упал, а она вновь привела все в порядок, так что и не заметишь этого, едва начавшегося, увяданья.
Только таволга ночью белыми своими пучками небо мела, и, уставшая за ночь, спит теперь днем, и у ног ее куча белых лепесточков лежит, и все это видят, а она себе спит не смущаясь.
Нет-нет, ничего еще незаметно, ни в цветке, ни в стебле, ни в одном листике, и все-таки, говорю вам, легкое дуновенье увяданья гуляет уже по лугу. Никто не поверит. Сильный этого и не почувствует, а слабый не признается в этом, потому что больно.
Но до чего же прекрасны ночи, когда таволга по небу пляшет, а после спит утомленно!
Потом уже все это — только сено.
[показать]
Наши свойства и состоянья передаются вещам и предметам. Мы их заражаем.
Вещь не может быть радостной, быть одинокой не может. Одиночеством мы заразили ее.
Если дом ты покинул, в котором ты был одиноким, одиночество в нем остается, и когда ты приходишь обратно, оно тебя ждет.
[показать]
Одиноки подушки и стулья.
Одиноки подсвечники.
Одинока губная помада.
Но кто более всех одинок — это двери вокзала.
Все предметы и вещи, когда-нибудь были они существами живыми — одиночество их погубило.
Отдай же себя на волю теченью, ну, чего ты противишься, доверься ему, отдайся.
Речка бежит, без остановки бежит река — что же ты противишься теченью, ухватившись за камень?
Конь бежит, хочет чувствовать обе твои руки, держащие поводья.
Что же ты одною рукою ухватился за шапку? Волос твоих тебе жалко? Ветра в ушах боишься?
А как же тростник не ломается?
А как же деревья не падают от ветра?
А как же дети с кровати падают — и ничего не случается?
Отдайся сну послеобеденному, с пеньем мух он к тебе приходит, и в окне поет, и в траве поет, и липа гудит, словно медом покрыта вся. Постели свое одеяло клетчатое, ложись, не противься, отдайся!
Дай мне, господи, покой, дай мне покой сна моего послеобеденного! Покой солнца и меда в пчелиных сотах.
[показать]
Господи, дай...
Но нет, не даст тебе господь, сам собирайся и отправляйся, сам отдавайся — и не сопротивляйся!
Вечеру отдайся, он, как черная песня, к тебе приходит. Словно маленький светлячок, свет загорится в окошке. Земля спит, леса спят — что же тебе не спится?
Не спится тебе — ну что ж, отправляйся в бессонницу. Будь совою полночною! Мышь бежит, еж фырчит и детские сны, как в чернике черной — отдайся бессоннице!
Отдайся, о сын Земли, солнышку отдайся и месяцу, трясогузке белоголовой и ужу в медном венчике.
Дай ветру быть ветром, дай росе следы свои теплые, воде разреши исчезнуть в твоей подушке.
Камень растет доверчиво, доверчиво вода течет, я тебе доверяю — ну что же — согласен ли ты, соглашайся, дай мне свое согласье.
[показать]
Что же вы боитесь довериться?
Что же вы, натянув паруса, якорями держитесь — хотите, чтоб паруса разорвало?
Что же вы, натянув тетиву, терзаете ее понапрасну и отпустить боитесь?
О, Янис, доверься Илзите!
И, Илзите, доверься Янису!
Многие радости меня миновали. Так же, как и вас, наверно. А ведь иные из них — вот они, протяни только руку.
[показать]
Взять хотя бы ни с чем не сравнимую радость, которую мы испытываем оттого, что помогли кому-нибудь. Радость помощи.
Вышел я из дому по белой дороге, чтобы остановиться в каком-нибудь месте, где можно хоть чем-то помочь кому-то. Было у меня время отпуска, деньги отпускные лежали в кармане, всего мне вроде хватало, а все же хотелось чего-то, чего не вкусил я доселе.
И вот вышел я из дому по белой дороге, и ни ног своих, ни рук, ни времени своего нисколько мне не было жаль. Очень помочь хотелось.
Первое открытие, сделанное мною, — люди порою просто не верят, что вот так, ни с того ни с сего, какой-то там прохожий неведомый подойдет и вдруг поможет, просто так, без всякой корысти, неизвестно зачем и почему.
— Не надо, не надо, — говорят они поспешно, — что вы, что вы, да уж мы сами как-нибудь.
Иной из них простодушно скажет:
— Нам ведь заплатить-то вам нечем.
А иной и вовсе сердито буркнет:
— Ступайте своей дорогой, и без вас обойдемся.
Можно, конечно, и так поступить: где-нибудь на краю луга взять себе грабли и сказать тихо: «Очень мне вам помочь хочется». И, не дождавшись ответа, приступить к работе...
[показать]
Источники
http://www.imwerden.info/belousenko/wr_Ziedonis.htm
http://02aprelskaya-luna.diary.ru/p192872516.htm?oam#more1
Картины латвийского художника Игоря Майкова
http://artnow.ru/ru/gallery/3/6203.html
Музыка - Stamatis Spanoudakis
Это цитата сообщения Откровения_Красоты Оригинальное сообщение
«Эпифании». Стихи в прозе Иманта Зиедониса.
[показать] Имант Зиедонис. Отрывки из книги "Эпифании"
(перевод с латышского Ю.Левитанского)
Наденьте рубашку белую и пишите утрами.
Пишите в юности, мало кому удается чувствовать и любить до последнего дня.
Наденьте рубаху белую и копайте землю.
Наденьте рубаху белую и почистите своей матери туфли.
Наденьте рубаху белую, когда нет гостей у вас в доме. Останьтесь один. Радуйтесь сами себе.
«Когда остаюсь один, чувствую себя бесконечно взволнованным, будто попал внезапно в общество людей выдающихся, красивых и знаменитых», — так сказал какой-то мудрец.
Наденьте рубаху белую, пока вы молоды, для нее пишите, для молодости.
[показать]Она приходит с бабочками в косичке. Она сопрано из школьного хора. На ней белые туфли. Что-то случилось. Что-то произошло с ветвями орешника. Вот ты ударил, и желтой пылью дымится орешник. Случалось ли это прежде?
Перед солнцем, перед солнцем падал ли ты на колени? Я, дерзновенный язычник, падал перед ним на вершине белой, среди ветра и снега, и солнце горело в глазах моей милой возлюбленной.
О великое солнце, будь благодарно моей матери и отцу моему, которые меня наделили любящим сердцем. Будь благодарно матери и отцу ее. Руки у нас теплые, друг друга мы разбудили, друг друга мы пожалели, зрячими стали.
[показать]Сколько времени это продлится? Долго ли будем зрячими? Покуда Григ наигрывает о Сольвейг, покуда не кончит — до той лишь минуты? Покуда лососи поднимаются против теченья Амура, чтобы мелькнуть в ручьях уссурийских и оставить икру золотую в песке — до той лишь минуты?
Твои пальцы прозрачны, я вижу сквозь них и солнце, и кровь пульсирующую. Золотая икра и серебряные лососи в крови твоей. Сколько это продлится?
Наденьте рубаху белую, покуда вы молоды. Копайте землю. Так копайте, как никто до вас не копал.
Все живущее жаждет тепла. Но не каждому дано чувствовать и любить до последних дней своих.
Ваши руки теплы, у кого-то руки замерзли. Кто к кому приблизится первым?
[показать]
Печаль свободна.
В гневе человек связан.
Нетерпимость горька.
Лучше всего, если можешь взглянуть на мир сквозь печаль. Печаль свободна, у нее свободные крылья птицы.
[показать]Вот почему, когда мне печально, я смотрю на людей с сочувствием, ибо печаль меня возвышает. Жалость тянет обратно, туда, вниз, на землю. Высокомерье ждет, чтобы кто-нибудь обратил вниманье. Можно ли печали не быть возвышенной?
Печаль — это сумерки души, час, когда солнце уже село, а звезды еще не взошли (не зажигай огня в комнате!).
Катится битком набитый трамвай, поблескивая белесым глазом циклопа. Люди спешат с новогодними елочками. Переполненная нами земля, как ты связана, как несвободна! Какие узлы нас связали и спутали друг с другом! Спутаны друг с другом так, что не распутать.
Я в своей печали свободнее вас. Я могу отправиться, куда захочу (не зажигай огня в комнате!).
Было ли у вас когда-нибудь время, чтобы быть печальным? Могли вы себе позволить не зажигать огня в комнате?
[показать] ...Порой мне бывает трудно впервые войти в незнакомый дом. Будто вламываешься в непонятную чью-то душу.
Тогда я сперва обхожу вокруг дома.
У каждого дома свое излученье, свой ореол. У иного совсем незаметное излученье, небольшое — лишь у окна, лишь у дверей. А от других домов оно льется свободно и сильно, сквозь заборы и стены, на многие километры.
Я обхожу вокруг дома по невидимой границе, где начинается близость дома.
[показать]Мощное излученье исходит от дома, где водятся пчелы. Он льет свое излученье до той далекой черты, куда залетают пчелы. Это места большого целебного излученья. Я бы сюда приводил детей — пусть спят здесь после обеда.
У других домов излученье поменьше. И все же, когда приближаешься к дому, ты слышишь, как закудахтала курица — наверно, снесла яйцо. Я ее слушаю и понимаю — как же, как же, не может она оставить его себе, это чудо, гордость ее, ибо и вправду такое свежее оно и рыжеватое, и пестренькое, и желток его, право, красивей, чем апельсин.
Пока еще в дом не вхожу, стою у сарая, где рубят дрова. Здесь царит излученье лесное, но запах коры и опилок — это последняя песня деревьев, а из трубы уже поднимается жертвенный дым.
Близость дроздов на березе, близость аиста на дубу, близость ласточек под крышей, близость пионов под окнами.
Постепенно мне дом становится близким, и тогда я вхожу.
Ребенок еще не родился, но он уже близко.
Ты уже близко, и скоро тебя я увижу.
Приближаться.
Приблизиться.
Быть вблизи.
[показать] Это избранные судьбой. Две белые гвоздики на черном смокинге — черном, как ночь. Две звезды в небе.
Их мало — тех, чью любовь невозможно скрыть.
Это те немногие, которые высоко над нами. Они туда вовсе и не поднимались, они этого для себя не требовали, но какое-то чудо неведомое подняло их над нами, и теперь они нам недоступны.
[показать]Нам трудно бывает в такие красивые вечера, мы грустим и тоскуем — от красоты только боль, когда красота недоступна. Им же радостно в подобные вечера, ибо они с красотою природы на равных. Они сейчас на той высоте, которой нам не достичь. Это песня, которую петь мы, увы, не умеем. Они раскачиваются на невидимых нам качелях. Это ритмы природы, которые нам бы пропеть хотелось, но, увы, их нельзя, невозможно пропеть одному, если нет у вас пары.
[показать]Любовь — это быть с природой на равных. Это данная нам на время способность чувствовать совершенство. Природа нас заключает в себя и дает нам понять, что мы были когда-то детьми ее, и теперь она временно нас возвращает обратно к себе. Она одаряет нас чувствами теми, которые есть у животных, и нас одаряет свободой, которая есть у богов.
Странно на это глядеть, как причудливо это смешенье: что за пара — побежденный самец рядом с этой податливой самкой, но вглядитесь, что за нежность в глазах у них, и на кончиках пальцев у них — осторожность, настороженность и чуткость.
Они много красивей еще оттого, что не скрывают своих отношений. Они играют с открытыми картами и все равно побеждают. Только им дано побеждать с открытыми картами. Они могут в присутствии нашем вести себя так, как мы с вами вести себя вряд ли смогли бы. Но и это прощается им. Им не стыдно. Они глухи и слепы. Они нас не видят, не слышат.
[показать]...Это избранные судьбой. Две белые гвоздики на черном смокинге — черном, как ночь. Две звезды в небе.
Голову погладить. Знаем, что это такое. Гладили и нас. Когда маленькими мы были. Мы и сейчас это помним.
Не трудно погладить голову ребенку, волосы пропуская меж пальцев. Погладить ему голову, назвать каким-нибудь ласковым именем. Очень нетрудно.
[показать]Но попробуйте погладить голову взрослому человеку. Бабушке своей или деду. Вашему дяде, который болен — и он заплачет. Он заплачет смущенно. О чем?
О том — что рядом огонь был, рядом был огонь и радужные его отблески обещали. Все время за стеной было пламя, было тепло, и порой оно приближалось, совсем было близко.
Ты погладил, и ты напомнил.
Трудно погладить голову старому человеку. Долг отдавать пятаками — рука не поднимется.
[показать] Увяданья легчайшее дуновенье. Сильный его не почувствует.
Увяданья легчайшее дуновенье. Милашки-ромашки щебечут по телефону. Ах, этот клевер сделался ее клевретом! А мать-и-мачеха, мать-и-мачеха...
Увяданья легчайшее дуновенье. Отпаденье, паденье лепестков ночами. Словно бы совсем случайно, так, по одному. Совсем незаметно. Никто и не скажет, как это происходит.
[показать]Первый лепесток опал, первый, но оставшиеся у нее, у астры, еще в полном порядке, так что и не заметишь, что одним лепестком стало меньше.
И второй лепесток упал, а она вновь привела все в порядок, так что и не заметишь этого, едва начавшегося, увяданья.
Только таволга ночью белыми своими пучками небо мела, и, уставшая за ночь, спит теперь днем, и у ног ее куча белых лепесточков лежит, и все это видят, а она себе спит не смущаясь.
Нет-нет, ничего еще незаметно, ни в цветке, ни в стебле, ни в одном листике, и все-таки, говорю вам, легкое дуновенье увяданья гуляет уже по лугу. Никто не поверит. Сильный этого и не почувствует, а слабый не признается в этом, потому что больно.
Но до чего же прекрасны ночи, когда таволга по небу пляшет, а после спит утомленно!
Потом уже все это — только сено.
[показать] Наши свойства и состоянья передаются вещам и предметам. Мы их заражаем.
Вещь не может быть радостной, быть одинокой не может. Одиночеством мы заразили ее.
Если дом ты покинул, в котором ты был одиноким, одиночество в нем остается, и когда ты приходишь обратно, оно тебя ждет.
[показать]Одиноки подушки и стулья.
Одиноки подсвечники.
Одинока губная помада.
Но кто более всех одинок — это двери вокзала.
Все предметы и вещи, когда-нибудь были они существами живыми — одиночество их погубило.
Отдай же себя на волю теченью, ну, чего ты противишься, доверься ему, отдайся.
Речка бежит, без остановки бежит река — что же ты противишься теченью, ухватившись за камень?
Конь бежит, хочет чувствовать обе твои руки, держащие поводья.
Что же ты одною рукою ухватился за шапку? Волос твоих тебе жалко? Ветра в ушах боишься?
А как же тростник не ломается?
А как же деревья не падают от ветра?
А как же дети с кровати падают — и ничего не случается?
Отдайся сну послеобеденному, с пеньем мух он к тебе приходит, и в окне поет, и в траве поет, и липа гудит, словно медом покрыта вся. Постели свое одеяло клетчатое, ложись, не противься, отдайся!
Дай мне, господи, покой, дай мне покой сна моего послеобеденного! Покой солнца и меда в пчелиных сотах.
[показать]Господи, дай...
Но нет, не даст тебе господь, сам собирайся и отправляйся, сам отдавайся — и не сопротивляйся!
Вечеру отдайся, он, как черная песня, к тебе приходит. Словно маленький светлячок, свет загорится в окошке. Земля спит, леса спят — что же тебе не спится?
Не спится тебе — ну что ж, отправляйся в бессонницу. Будь совою полночною! Мышь бежит, еж фырчит и детские сны, как в чернике черной — отдайся бессоннице!
Отдайся, о сын Земли, солнышку отдайся и месяцу, трясогузке белоголовой и ужу в медном венчике.
Дай ветру быть ветром, дай росе следы свои теплые, воде разреши исчезнуть в твоей подушке.
Камень растет доверчиво, доверчиво вода течет, я тебе доверяю — ну что же — согласен ли ты, соглашайся, дай мне свое согласье.
[показать]Что же вы боитесь довериться?
Что же вы, натянув паруса, якорями держитесь — хотите, чтоб паруса разорвало?
Что же вы, натянув тетиву, терзаете ее понапрасну и отпустить боитесь?
О, Янис, доверься Илзите!
И, Илзите, доверься Янису!
Многие радости меня миновали. Так же, как и вас, наверно. А ведь иные из них — вот они, протяни только руку.
[показать]Взять хотя бы ни с чем не сравнимую радость, которую мы испытываем оттого, что помогли кому-нибудь. Радость помощи.
Вышел я из дому по белой дороге, чтобы остановиться в каком-нибудь месте, где можно хоть чем-то помочь кому-то. Было у меня время отпуска, деньги отпускные лежали в кармане, всего мне вроде хватало, а все же хотелось чего-то, чего не вкусил я доселе.
И вот вышел я из дому по белой дороге, и ни ног своих, ни рук, ни времени своего нисколько мне не было жаль. Очень помочь хотелось.
Первое открытие, сделанное мною, — люди порою просто не верят, что вот так, ни с того ни с сего, какой-то там прохожий неведомый подойдет и вдруг поможет, просто так, без всякой корысти, неизвестно зачем и почему.
— Не надо, не надо, — говорят они поспешно, — что вы, что вы, да уж мы сами как-нибудь.
Иной из них простодушно скажет:
— Нам ведь заплатить-то вам нечем.
А иной и вовсе сердито буркнет:
— Ступайте своей дорогой, и без вас обойдемся.
Можно, конечно, и так поступить: где-нибудь на краю луга взять себе грабли и сказать тихо: «Очень мне вам помочь хочется». И, не дождавшись ответа, приступить к работе...
[показать]
Источники
http://www.imwerden.info/belousenko/wr_Ziedonis.htm
http://02aprelskaya-luna.diary.ru/p192872516.htm?oam#more1
Картины латвийского художника Игоря Майкова
http://artnow.ru/ru/gallery/3/6203.html
Музыка - Stamatis Spanoudakis
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник себе... | Зимняя_черешня - Дневник Зимняя_черешня |
Лента друзей Зимняя_черешня
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»