Новорожденного солнца блеск зажегся над райской глиной,
Под деревом наш праотец Адам чертил что-то палкой длинной,
И сердце возрадовалось его, рисунком простым согрето.
"Прекрасно, - в листве прошипел Сатана, - но разве искусство это!"

Тут Еву позвал первый в мире муж и заново дело начал,
Ни для кого человечий суд так много потом не значил.
Он мудрость свою завещал сыновьям, но был Сатана неприкаян:
"Так это искусство?" - язвил он впотьмах, и слушал злокозненный Каин.

До неба построили башню они, ни в чем не встречая запрета.
"Неплохо, - ворчал на лесах Сатана, - но разве искусство это?"
Не скрипнет лебедка, не взвизгнет пила, не звякнет резец в Междуречье:
Здесь каждый отстаивать правоту на собственном стал наречье.

От Юга до Севера бились они, от Запада до Востока,
И вздыбились воды, и грянул потоп, решив покарать их жестоко.
Земля отдыхала, но Голубь уже клевал парусину рассвета.
"Гуманно, - под килем бурлил Сатана, - но разве искусство это?"

Как Древо Познанья, рассказ этот стар и юн, как молочные зубы.
Слова божества мы слышим, едва пушком покрываются губы.
Но знает любой, что день голубой погаснет и в сумраке где-то
"Ты мастер, - шепнет старику Сатана, - но разве искусство это?"

Нам Древо Познанья легко обстругать под гвоздь деревянный для рясы,
В протухшем желтке для любого из нас прародич живет седовласый,
Мы знаем, виляет собакою хвост, и тащит кобылу карета, -
"Умно! - как и прежде шипит Сатана, - но разве искусство это?"

В диванные лондонских клубов закат врывается золотом линий,
Сидят за столами Адама сыны и перьями водят по глине,
По глине табличек, по глине могил - струится чернилами Лета:
"Прелестно, - в листве шелестит Сатана, - но разве искусство это?"

Попасть бы нам в сад, где четыре реки, найти бы эдемское Древо,
Поднять бы венок с бархатистой травы, тобою оставленный, Ева!
Мы спящего стража смогли б миновать, подкрались бы тихо к подножью
И то, что узнал прародитель Адам, узнали бы милостью Божью!