Максимилиан Волошин — поэт, художник и странник — всю жизнь искал место, где природа и душа станут единым целым. Он нашел его на восточном берегу Крыма. Киммерия стала для него живой стихией, с которой он говорил, творил и мечтал.
«Я принял жизнь и этот дом как дар, нечаянный — мне вверенный судьбою, как знак, что я усыновлен землею»
Фотография Максимилиана Волошина, 1920-е годы, Государственный литературно-мемориальный музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме, Санкт-Петербург © Public domain
В 19 веке археологи и историки снова начали использовать древнее название восточного Крыма — Киммерия. Это был суровый, степной край у Черного моря и Карадага. Именно Максимилиан Волошин закрепил за восточным Крымом образ таинственной страны, о которой писал еще Гомер.
Крым для поэта был особым миром: здесь местное население ходило в национальных костюмах и здесь же находился крайний восточный порт Европы и сходились торговые и культурные пути. Волошин подчеркивал: «Ни в одной стране Европы не встретить такого количества пейзажей, столь разнообразных по духу и стилю, как в Крыму».
«Я влагой ливней нисходил на грудь природы многолицей»
Максимилиан Волошин. «Коктебель», 1928 год, Пензенская областная картинная галерея имени Константина Савицкого © Public domain
Волошин с детства мечтал о море и юге. Судьба сделала ему подарок: его мать решила перебраться в маленький поселок Коктебель. Сначала он жил в ее доме, а позже построил собственный — знаменитый Дом поэта.
«Коктебель не сразу вошел в мою душу: я постепенно осознал его как истинную родину моего духа. И мне понадобилось много лет блужданий по берегам Средиземноморья, чтобы понять его красоту и единственность», — признавался он.
Дом пережил две войны, а сам Волошин завещал похоронить себя неподалеку — на вершине горы Кучук-Енишар, откуда открывается вид на бухту и Карадаг. Причем просил носить на могилу не цветы, а камешки. К такой идее его подтолкнул Александр Грин, который когда-то, пройдя из Старого Крыма в Коктебель, принес поэту в подарок камешек. Сегодня рядом с надгробием лежат целые россыпи камней. Люди пишут на них свои сокровенные просьбы и надеются, что дух поэта поможет их воплотить.
«Звучит в горах, весну встречая, ручьев прерывистая речь»
Максимилиан Волошин. «Лунный пейзаж», 1925 год, Музейное объединение Архангельской области «Художественная культура Русского Севера», Архангельск © Public domain
Волошин воспринимал Киммерию как живого собеседника, отражение собственной души. В стихотворении «Коктебель» он пишет о «своем профиле, высеченном ветром и судьбой в скале», буквально отождествляя себя с этой землей.
В тяжелые годы личных переживаний поэт создал цикл «Киммерийские сумерки». Его сложные отношения с поэтессой Елизаветой Дмитриевой даже привели к дуэли с Николаем Гумилёвым. Эта драма усилила трагическое звучание стихов:
Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…
В том же цикле Волошин выходит за пределы личного. Для него Крым становится землей памяти, где современный пейзаж сливается с образом исчезнувших цивилизаций, священных рощ и легендарных городов:
Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
Позже его взгляд на Киммерию меняется. В цикле «Киммерийская весна» природа уже предстает символом духовного возрождения. В этих стихах звучит не скорбь, а движение к свету и согласие с вечным ритмом земли.
Два цикла образуют биографию поэта: «Киммерийские сумерки» — пейзаж боли и памяти, «Киммерийская весна» — путь к примирению и гармонии. Вместе они создают миф о Киммерии, где судьба человека и судьба земли оказываются неразделимы.
«Твой влажный свет и матовые тени… дают камням оттенок бирюзы»
Максимилиан Волошин. «Крымский пейзаж», 1926 год, Севастопольский художественный музей имени Михаила Павловича Крошицкого © Public domain
Волошин был не только поэтом, но и художником. Его пейзажи исследователи называют «автопортретами».
В отличие от импрессионистов, он не стремился уловить мгновение, а хотел зафиксировать внутреннее состояние человека в соприкосновении с природой. Поэтому его акварели почти всегда сопровождались стихами: слово и цвет складывались в единый художественный образ.
Так возникла «киммерийская школа живописи», где главным героем стал пейзаж. Его «Коктебельская сюита» акварелей — это целый поэтический цикл, написанный красками. Сам Волошин признавался:
«Я все-таки совершенно серьезно думаю, что Коктебельский пейзаж — один из самых красивых земных пейзажей, которые я видел. Вообще, о пейзаже нужно не только очень много думать, но и много сравнивать. А я из всех своих обширных странствий в жизни больше всего сравнивал именно пейзаж».
«И на скале, замкнувшей зыбь залива, судьбой и ветрами изваян профиль мой»
Фотография. Дом поэта Максимилиана Волошина в Коктебеле, вторая четверть 20 века, Государственный музей Максима Горького, Нижний Новгород © Public domain
Особая глава в жизни поэта — его дом в Коктебеле. Волошин построил его как корабль: с палубами, лестницами-трапами, башней-мастерской. Дом не нарушал гармонию пейзажа, а становился его естественным продолжением.
Это был первый в России настоящий дом творчества: за лето здесь останавливалось около 500 гостей. Из 22 комнат более 15 предназначались для приезжих. Плату не брали: каждый просто участвовал в хозяйстве. Когда мест не хватало, поэт отдавал свою мастерскую или чердак.
Здесь бывали Цветаева, Мандельштам, Булгаков, Горький, Гумилёв, Эренбург и многие другие. Цветаева писала:
«Макс сам был планета. <…> И мы, попадая в его орбиту, неизменно попадали в его закон».
Волошина нет уже почти сто лет, но Киммерия, которую он создал, осталась. Она продолжает жить в стихах, в акварелях, в стенах Дома поэта и в каждом камне Карадага.
Источник