13:16, 15 февраля 2022
Однако в декабре 2011 года после массовых протестов в Москве против фальсификаций на выборах в Госдуму и объявленной Путиным «рокировочки» «белым ленточкам», ассоциировавшим себя с креативным классом, вся машина пропаганды противопоставила митинг на «Уралвагонзаводе». Тогда в ходе прямой линии с Путиным начальник цеха Игорь Холманских предложил:
Игорь Холманских, сотрудник «Уралвагонзавода»
«Если полиция не может справиться,мы с мужиками готовы сами выйти и отстоять стабильность».
Холманских даже был назначен полпредом президента в Уральском федеральном округе,но в 2018 году он из федеральной повестки исчез,а «Уралвагонзавод» остался — как символ настоящего «народа»,готового в случае чего защитить власть от «норковых шуб».
Кремль сделал свою ставку,подтвержденную фейковым расследованием НТВ «Анатомия протеста»,где главным обвинением против лидеров этого протеста, вскоре сурово осужденных по «болотному делу» за нападение на ОМОН,стало обвинение в получении иностранных денег на организацию свержения законной власти в России.
С этого момента риторика «иностранного влияния» вышла на новый уровень: западническому крылу была объявлена холодная гражданская война.
В 2014 году эта война,все отчетливее выражавшаяся и в судебных приговорах,и во внесудебных расправах — от обливания зеленкой до политических убийств (Борис Немцов,февраль 2015 года) — из холодной превратилась в горячую.В июле 2021 года Путин вновь заявил,что украинцы и русские — это один народ,но тогда его надо понять так,что огромная часть этого народа была подвергнута каре — в виде присоединения Крыма к России и гражданской войны на Донбассе — за ориентацию на Европу,в чем состояло главное требование того киевского «майдана».
Суды стали игнорировать базовые понятия закона,такие как состав преступления:
девять активистов и сторонников Навального осуждены (к счастью,без лишения свободы) за подстрекательство одного участника митинга к возможному (доказательств нет!) заражению других по неосторожности (!).С подачи Главного государственно-правового управления «бешеный принтер» штампует законы, противоречащие Конституции и заведомо невыполнимые,да и неприменимые с точки зрения юридической техники,как новация о «физических лицах — иностранных агентах».
В логике Кастельса это подтверждает и обратный тезис: чем меньше власть владеет дискурсом,тем больше ей требуется насилие.На войне все средства хороши,особенно,такие удобные орудия,как закон и суд: обе палаты парламента и судебная система окончательно превратились в приставки к телевизору,в способ ничего не доказывать,а только вешать ярлыки.Постоянно тестируются и пределы внесудебного насилия — ответственности за его применение «силовики» не несут,что обеспечивается на уровне и законов,и правоприменительных практик.
Авангардом в разведке боем становятся «кадыровцы»,что, возможно,объясняет снисходительность Кремля по отношению к ним.
Не наши
Большинство россиян последовательно поддерживало именно этого президента, образуя с ним как бы систему сообщающихся сосудов.Но и Кремль за 22 года вырастил себе такой народ,который он видит как российский.
Характерен сдвиг образа Путина от Петра I,от ассоциации с которым он не открещивался в начале своего правления,к Ивану Грозному,с которым он прямо себя не ассоциирует,но и никак не препятствует его реабилитации в истории,как и восхвалению мифологического Сталина.Никуда не делась изобретенная Сурковым риторика «наших»,что подразумевает и наличие «не наших» с вытекающими из законов подворотни последствиями.
Власть,говорит Фуко,это не привилегия,а техники.Практически каждому,кому грозит насилие,начиная еще с Михаила Ходорковского,предоставляется выбор между,как правило,лишением свободы и эмиграцией.
Это техника: чем меньше в России останется сторонников западных ценностей,тем вернее опора на условный «Уралвагонзавод».
В самом деле,утверждая,что Россия находится всегда в обороне,Кремль в чем-то прав: он защищает созданное за эти годы смысловое пространство,но значительной части народа в этом пространстве слишком некомфортно жить: оно как минимум замусорено,тут не всякий может дышать.
В октябре 2021 года портал «Такие дела» опубликовал результаты исследования, проведенного с командой независимых экспертов.В рамках этой затеи были опрошены 900 человек в возрасте от 14 до 70 лет из 65 стран,которые уехали из России с 2000 по 2021 год,а из-за особенностей методики в выборку попали в основном те,кто эмигрировал «на Запад».
Авторы исследования не нашли доступных публичных данных (что не исключает их наличия в закрытых источниках),но анализ имеющихся позволяет предположить,что общая эмиграция из России за период с 2000 по 2020 год составила от 4 до 5 миллионов граждан РФ.Чуть более половины респондентов назвали возраст от 30 до 40 лет,а на момент отъезда им было от 20.85% состоит в браке,у половины есть несовершеннолетние дети.92% уехавших — с высшим образованием,у 14% — ученая степень.Треть работают сами на себя (фрилансер,предприниматель,владелец компании),половина — специалисты.До эмиграции половина жила в Москве,еще 14% — в Санкт-Петербурге.
Отвечая на вопрос,что повлияло на решение об отъезде,
- 64% респондентов указали безопасность,
- 54% — политическую ситуацию,
- 51% — заботу о будущем детей,
- 50% — уровень терпимости в обществе
(можно было выбрать несколько ответов).
Среди тех,кто выбрал безопасность,80% уехали после 2012 года,и 84% из них оценили жизнь в новой стране на «хорошо» и «отлично».79% «скорее не вернутся» или «точно не вернутся».
По сообщению правительственного агентства «РИА-Новости» за 27 января 2022 года, только в Ростовской области в 2021 году (который стал «прорывным») российские паспорта получили 720 тысяч бывших граждан Украины из ДНР и ЛНР. По сообщению ТАСС,за сентябрь 2014 года российские паспорта получили 98% жителей Крыма,что дало прибавку к населению РФ без малого 2 млн граждан.
Севастополь. Фото: Алексей Павлишак / ТАСС
Ловушка легитимности
Юристы,занимающие в России официальные посты от председателей комитетов палат Федерального собрания до судей,основываясь на позициях нормативизма, ставят знак равенства между законностью и легитимностью.Но это разные вещи: легитимность — не писаный юридический,а подразумеваемый общественный договор,в рамках которого общество или,по крайней мере,составляющее его большинство внутренне признает власть над собой как отвечающую в конечном счете их общим интересам.
Макс Вебер,введший это понятие в оборот,различал три вида легитимности:
- традиционную,
- харизматическую
- рациональную.
Лишь последняя опирается на согласие граждан выполнять ради общего блага понятные законы,пусть даже они противоречат в конкретной ситуации их выгоде. Это и есть институциональная,опять-таки преимущественно «западная» легитимность,а два других типа не имеют никакого отношения к законности. Профессор Андрей Медушевский (наша беседа с ним опубликована в № 132 «Новой» за прошлый год) предлагает концепцию комбинированной легитимации власти, различая,например,внешнюю и внутреннюю стороны легитимности,когда успехи на международной арене могут в какой-то степени компенсировать провалы внутри страны.
Определяя легитимность как «динамический процесс воспроизводства доверия общества к власти»,Медушевский считает,что в России в настоящий момент она ближе всего к «традиционной» по Веберу — отсюда возросшее внимание Кремля к «духовно-нравственным ценностям»,всякого рода скрепам,которые объявляются незыблемыми,то есть «вечными».
Путин тут выступает не как гарант Конституции (права),а как символ единства нации и суверенитета страны, предположительно поставленного под угрозу «Западом».
Личная его харизма уже не играет той роли,которая была ей свойственна ранее,и проблема в том,что харизма не может быть передана «транзитом».
Но это проблема для «элит»,а в чем она состоит для общества — не разделяя его в этом случае на «наших» и «не наших»? Вебер дал и никем,в том числе в Кремле,не оспариваемое определение государства как монополии на легитимное насилие.Оно необходимо связано с рациональной легитимностью,но ни с какой другой.Если легитимность «суверена» черпается не из права,а напрямую из «всенародной поддержки»,из неопределенных и часто изобретенных «традиций»,то на уровень ниже и до самого низа это открывает простор для нелегитимного насилия — «силовиков» под видом государства и прямого криминала.
Такое государство никого,включая «наших»,уже не защищает.Ни «элиты»,ни «мужики с «Уралвагонзавода»,продолжая голосовать как надо,уже не чувствуют себя в безопасности.
«Силовики» (этот термин обосновался в квазиюридическом словаре после 2000 года) смекнули собственную выгоду уже после «дела ЮКОСа» и множат число «врагов» ради отчета и чтобы,не считаясь ни с каким законом,поживиться их собственностью.При чем тут «права человека»? Этот словарь не имеет к политэкономическому процессу никакого отношения.
Агрессия,расползающаяся из телевизора,делает жизнь невыносимой,и неслучайно «элиты» стараются спрятать деньги и отправить своих детей учиться на Запад. Нельзя не видеть и корреляцию между «западничеством»,IQ и уровнем образования.Отрицательный отбор по критерию лояльности неуклонно снижает качество управления,науки,стареющего оборудования,в том числе,военного,и экономики в целом: это туловище,лишаемое головы.
2012 год. Митинг в поддержку политики Путина, стадион Лужники. Фото: Антон Новодережкин / ТАСС
Авентинский холм
Жак Рансьер,объясняя свое понимание политики,приводит пример сецессии (демонстративного ухода) плебеев на Авентинский холм в 494 году до нашей эры. Эта своеобразная забастовка парализовала жизнь в Риме,но поставила патрициев перед сложной задачей: они считали,что плебеи обладают голосом (как коровы), но не логосом,позволяющим им выносить разумные суждения.Надо было вести с ними переговоры о возвращении на каких-то условиях,но как? Компромисс был достигнут путем учреждения должностей трибунов,выражавших мнение плебса, но затем плебеям пришлось повторить свой маневр еще четырежды.
Важная мысль Рансьера состоит в том,что понятия «народ» и «большинство», используемые в политической риторике,на самом деле,фикции,игнорирующие тех, кто не представлен в этих конструктах.
То,что на языке путинской политики называется стабильностью,Рансьер считает «полицией» — это когда все сидят по своим ячейкам,и никто никуда не рыпается.
Политика же возникает там и тогда,где и когда появляются «несогласные», которые поднимают вопрос об ином порядке равенства,то есть о своих правах.
Способов решения этой проблемы,всегда рано или поздно возникающей из фикции «народа»,два:
- восстание,которое может быть средством заявления требований,но никогда ни к чему хорошему не приводит,
- обсуждение иного порядка равенства.
В конце концов,все,чего требует «недобитая интеллигенция»,это представительство,и не такое уж значительное: 14%,если ориентироваться на цифры одобрения и неодобрения решения о присоединении Крыма.
Почему бы не пропустить в парламент «Яблоко»,чего уж такого судьбоносного эта партия там смогла бы добиться? Но это сразу рушит картину «единства»,на котором зиждется нынешняя легитимность власти и ради сохранения которой приходится так или иначе фальсифицировать результаты выборов.Отменить их нельзя: наряду с «парламентом» и «судом» это важнейшая часть телевизионной картинки.Но на фоне фальсификаций появляется «Навальный» (как феномен: не он, так кто-то другой),он разворачивает революционный дискурс,вовлекая в него и какую-то часть несогласных с чем-то другим.
«Парадигма гражданской войны»,разогретая агрессивностью пропаганды,да еще в условиях транзита власти,может и взорвать котел — а там уж никто ни с кем и ни с чем разбираться не будет.
Кремль,по-видимому,сознательно выпускает пар через клапан эмиграции.Но в таких масштабах она способна повторить маневр «ухода на Авентинский холм». На вопрос,заданный в 2021 году «иностранным агентом» «Левада-Центр» о желании уехать за границу,«определенно да» или «скорее да» ответили 22% респондентов,и это максимальный показатель с 2013 года,а среди опрошенных в возрасте от 18 до 24 лет о таком желании заявила почти половина.
На самом деле,«западничество»,иначе называемое европеизмом, — это просто образ мысли, свойственный не такой уж незначительной части говорящих по-русски: 14% с диаспорами насчитывают около 20 млн человек.В основе этого образа мысли лежит понимание ценности каждой личности и невозможности принесения ее прав и свобод в жертву какому угодно,а чаще всего мифологическому «большинству».Это не значит,что все «русские европейцы» (понятие детально разработано моим другом,философом Владимиром Кантором) бездумно благоговеют перед Западом,не видят его отрицательных черт и только и мечтают туда уехать.На родине их (нас) бесит не Россия как страна и ее народ,а в первую очередь фальшивая картинка,преподносимая пропагандой.
Обычное желание правды,как ни странно,является сильным мотивом для очень многих,чего власть,судя обо всех по себе,полностью не понимает.Где же искать истоки мифа о «западных деньгах»,без которых эти настроения были бы якобы невозможны? Наверное,где-то в недрах КГБ.
Советский «социализм» был западническим проектом,хотя в фигуре Сталина многие видели и видят воплощение славянофильства в смысле «особого пути».В позднем СССР,где я прожил свои первые 35 лет,западнический мотив,безусловно, преобладал «в массах»,пусть и в вульгарном виде джинсов и жвачки.Что в СССР,в самом деле,создавало «единый советский народ» и чего вовсе нет в сегодняшней РФ,так это общие институты социализации (школы,институты,армия,заводы, стройки).В них доброжелательная коммуникация между русскими европейцами и выходцами с условного «Уралвагонзавода» была не только возможна,но и активно реализовалась.
Сегодня на фоне образования социальных сетей,изолировавших различные течения мысли (и бессмыслицы) в информационных пузырях,власть еще и вбивает клин между интеллигенцией и «народом»,и коммуникация между этими пока еще частями одного народа почти отсутствует.Мы опять вернулись,по Соловьеву,к борьбе между дикостью и образованием.В этом,а не в «западном влиянии» надо видеть действительную угрозу национальной безопасности РФ.
