Это цитата сообщения LM-ia Оригинальное сообщение

Трещина

 

            

 

 

Жизнь дала трещину.

             Еще недавно моя жизнь была ровной и гладкой. И вот на ее безупречной поверхности образовалась трещина. Огромная, глубокая трещина. С рваными безобразными краями.

            Тогда я решил обратиться в мастерскую по ремонту трещин.

            Рыжий толстый приемщик, неохотно оторвав взгляд от иллюстрированного журнала, вяло поинтересовался:

            - А гарантия-то есть… на вашу жизнь?

            Я озадачился.

            - Да нет, - говорю, - гарантийный срок уже давно закончился… очень давно.

            - А вещь-то у вас… весьма старенькая, - осматривая мою жизнь, произнес рыжий, - такие сейчас уже и не производят. Прямо раритет какой-то… а не жизнь, - незлобно съязвил он.

            Небрежно поковырявшись в моей жизни, приемщик изрек:

            - Похо-оже… ваша жизнь… ремонту уже не подлежит…

            - Как не подлежит? – взволновался я.

            - Нуу… дефект у нее очень большой. Попробуйте вернуть ее обратно… туда, где приобрели. Может, вам за нее деньги дадут… хоть какие-то.

            Ага! Вернуть обратно. Знать бы еще, куда ее возвращать нужно. Я же не покупал свою жизнь. Она мне вообще-то была подарена. На мой день рожденья.

            - Ну, сделайте хоть что-нибудь! - взмолился я.

            - Ладно… пойду посмотрю, кто сможет вам помочь, - согласился рыжий и удалился в ремонтный цех.

            Вскоре он вернулся.

            - Сейчас мастер… Петр Ионович… должен освободиться. Он и займется вашей сломанной жизнью.

            Не успел я помечтать, как хорошо иметь если и не новую жизнь, то хотя бы восстановленную, и что восстановленная жизнь будет даже лучше новой, поскольку мне уже будут известны все ее слабые места, как в зале появился плотный мужчина в замасленной робе.

            Помещение сразу наполнилось невообразимым рыбно-аммиачным запахом. Неужели этот человек, с ужасом подумал я, будет заниматься моей жизнью?

            Но мастер цепким всепроникающим взглядом посмотрел на меня, невозмутимо схватил мою жизнь и со словами «где же это вы, батюшка, так умудрились раздолбать… жизнь-то свою?» потащил ее в ремонтный цех.

            Там Пётр Ионович обильно полил трещину какой-то склизкой вонючкой. Затем поместил мою жизнь в тиски… и начал ее прессовать. Он усердно вращал зажимной винт и сосредоточенно бормотал себе под нос.

            Вдруг что-то хрустнуло, тиски вмиг ослабли. И посыпались вниз мелкие осколки моей жизни.

            - Ой! – только и успел вскрикнуть я.

            - Ой! – как бы удивился Пётр Ионович и тут же философски заключил, - быва-ает… в конечном итоге… все равно это уже и не жизнь была… а дерьмо одно…

            Вот и сегодня он продолжал колдовать над разнообразными обломками у своего верстака. Перебирая ненужный хлам в ящике для отходов, мастер наткнулся на кусок моей жизни.

            - Хмм… а ведь эта часть довольно прилично выглядит. Наверное, в свое время к ней еще бережно относились.

            Несколько секунд Петр Ионович вертел кусок моей жизни в руках, раздумывая, оставить его или отправить в мусорный контейнер. Контейнер, содержимое которого по утрам увозили на свалку твердых бытовых отходов.

            - И выбросить-то жалко… и не восстановить уже, - рассуждал мастер, - а может, все-таки сделать некий муляж… пусть в витрине стоит… для рекламы.

Петр Ионович был виртуозен. Он с ювелирной точностью подогнал оставшиеся детали, скрепив всю конструкцию специально приготовленным для этой цели составом.

            Через пару дней, когда все части прочно соединились в единое целое, мастер поместил полученное изделие за стеклянной витриной мастерской.

                * * *

            Холодный осенний вечер густыми сумерками накрыл шумный город. Порывы колкого ветра швыряли пожухлую листву по серой мостовой. Мелкий противный дождь сочился через разорванный купол небосвода.

            Невысокая сутулая старушка медленно шла по тротуару, обходя коварные лужи и прикрываясь от ветра. Она остановилась около мастерской, постояла несколько минут, раздумывая о чем-то, и зашла внутрь помещения.

            Яркий свет ослепил ее. Прищурив глаза, старушка внимательно осмотрелась. За стеклянными витринами были выставлены на продажу разнообразные предметы. Восстановленные и отремонтированные. Потерявшие своих хозяев или оставленные ими. Они отличались своими размерами, формами, привлекательностью. И ценой. Среди них были дорогие, с непостижимо неприличным значением цены. И простенькие. Стоимостью несколько монет.

            Старушка остановилась напротив моей жизни и указала пальцем на нее.

            - Неа… эта не продается… да и не функционирует она, - пояснил рыжий приемщик мастерской, - так просто стоит… до кучи… в рекламных целях.

            Однако Петр Ионович не согласился со своим коллегой. Он открыл стеклянную дверцу витрины, извлек оттуда рекламный экспонат и передал старушке, - возьми мать… тебе это нужней, - и, заметив, как та дрожащей рукой доставала кошелек, сказал, - денег не надо… эта жизнь ничего не стоит.

            Старушка взяла мою жизнь, бережно укутала ее в платок и положила в сумку. Поблагодарив мастера, она низко поклонилась ему, и вышла в промозглую осень.

            Придя домой, старушка достала свое приобретение и аккуратно поставила его на комод, рядом с цветущим кустом герани. Она стояла и рассматривала мою жизнь, а в уголках ее глаз блестели слезы.

                * * *

            Сладковато-цветочный аромат герани проник в альвеолы моих безжизненных легких. Что-то ёкнуло. Нервная дрожь обозначила мое существование. И забулькал пока еще слабый родничок моей жизни.

            Я открыл глаза. Среди размытых очертаний предметов отчетливо выделялся сутулый силуэт седой старушки. Ее доброе морщинистое лицо показалось мне очень знакомым.

            Это была… моя матушка.

 

Александр Стешенко

 

        http://www.proza.ru/2015/11/20/386