Империя, над которой никогда не заходило солнце и не утихала брань

Британская империя — это проект, который удался на славу. Настолько, что в какой-то момент четверть всей земной суши и примерно столько же населения планеты оказались под властью джентльменов из Лондона. Официальная версия гласила, что они несут дикарям свет цивилизации, бремя белого человека и основы правильного чаепития. На деле же всё было куда прозаичнее: ресурсы, рынки сбыта и стратегические точки на карте. А для достижения этих приземлённых целей все средства были хороши. Исследователи из газеты The Telegraph как-то развлеклись и посчитали, что за свою историю Британия успела вторгнуться, повоевать или как-то иначе «наладить отношения» почти с 90% стран мира. Из 193 членов ООН только 22 могут похвастаться тем, что на их земле никогда не топтался сапог британского солдата. Список счастливчиков включает такие экзотические места, как Люксембург, Гватемала и Монголия. Остальным повезло меньше.

Вся эта глобальная экспансия началась не с королевских указов, а с частной инициативы. В 1600 году группа предприимчивых дельцов основала Ост-Индскую компанию, получив от королевы Елизаветы I монополию на торговлю с Востоком. Поначалу они скромно возили пряности и ткани. Но очень скоро поняли, что торговля идёт гораздо веселее, если у тебя есть своя армия, флот и пара-тройка ручных махараджей. К середине XIX века эта, по сути, частная корпорация контролировала большую часть Индии, имея под ружьём армию в 260 тысяч человек — вдвое больше, чем регулярная армия самой Британии. Они проворачивали военные перевороты, собирали налоги, вели войны (например, с Китаем, чтобы наладить особые торговые отношения, основанные на специфическом товаре) и вообще вели себя как полноценное государство. Когда в 1857 году индийцы, устав от такого эффективного менеджмента, подняли восстание сипаев, британская корона решила, что пора заканчивать с этим акционерным обществом и брать дело в свои руки. Компанию распустили, а Индия официально стала жемчужиной в короне, которой и оставалась почти сто лет.

Британцы были мастерами не только прямого захвата, но и гибридных войн, как бы сейчас сказали. Они виртуозно стравливали одни племена с другими, поддерживали более слабого правителя против сильного, чтобы потом подмять под себя обоих, и не брезговали откровенным шпионажем и закулисными интригами. Классический пример — история с российским императором Павлом I. Этот эксцентричный монарх, поначалу друживший с Англией против Наполеона, внезапно развернулся на 180 градусов и заключил союз с Францией, своим вчерашним врагом. Для Британии, которая в одиночку сражалась с покорившим всю Европу Бонапартом, это было сродни удару под дых. Потерять такого союзника и получить его в стане врага, да ещё и с перспективой совместного похода на Индию, — это был кошмар. И вот, совершенно «случайно», в марте 1801 года группа гвардейских офицеров, предварительно набравшись храбрости, входит в спальню к Павлу, и его правление трагически прерывается при помощи тяжелого предмета. А британский посол в Петербурге, лорд Чарльз Уитворт, оказывается как-то подозрительно тесно связан с заговорщиками. Его отзывают из России за несколько месяцев до переворота, чтобы не светился, но ниточки тянутся именно к нему. Сын Павла, Александр I, немедленно разрывает союз с Наполеоном и восстанавливает дружбу с Лондоном. Цель достигнута, угроза миновала.

И так было повсюду. В Африке они устраивали «карательные экспедиции», превращая в пепел целые деревни в ответ на малейшее неповиновение. Взять хотя бы англо-зулусскую войну 1879 года. Британцам понадобились земли зулусов для своей конфедерации, и они просто выставили королю Кечвайо ультиматум с заведомо невыполнимыми требованиями, вроде роспуска армии. Получив отказ, они вторглись. И хотя поначалу зулусы, вооружённые копьями и щитами, умудрились нанести тяжелые потери британскому полку в битве при Изандлване, финал был предсказуем. Против скорострельного оружия долго не повоюешь. Империя строилась на силе, решительности и дипломатической гибкости, завёрнутой в красивые речи о цивилизаторской миссии. Как цинично заметил лорд Пальмерстон, у Англии «нет вечных союзников и постоянных врагов — вечны и постоянны наши интересы». И ради этих интересов можно было не обращать внимания на такие мелочи, как суверенитет других народов.
Тевтонский марш: когда порядка слишком много

Германия — страна философов, композиторов и инженеров. А ещё — страна, дважды за одно столетие ставшая причиной глобального переустройства. Этот феномен не вырос на пустом месте. Веками то, что мы знаем как Германию, было лоскутным одеялом из сотен мелких королевств, герцогств и вольных городов, которые постоянно выясняли отношения между собой и служили полем боя для более крупных соседей. К середине XIX века идея объединения носилась в воздухе, но реализовать её смог только один человек — Отто фон Бисмарк, канцлер Пруссии. Он был человеком дела, а не слова, и свою позицию сформулировал предельно чётко в знаменитой речи 1862 года: «Великие вопросы времени решаются не речами и резолюциями большинства... но железом и кровью». И он не шутил. За последующие десять лет Пруссия последовательно разбила Данию, Австрию и Францию, собрав под своим крылом все немецкие земли и провозгласив в 1871 году в зеркальном зале Версаля, униженном сердце Франции, Германскую империю.

Новорождённая империя была сильна, амбициозна и чувствовала себя обделённой. Пока англичане и французы делили мир, немцы занимались внутренними разборками. Теперь же, опоздав к раздаче колониального пирога, они требовали своего «места под солнцем». Эта идея, помноженная на культ милитаризма, эффективную промышленность и веру в собственную исключительность, создала взрывоопасную смесь. В головах немецких стратегов зрел план превентивной войны. Они были окружены потенциальными врагами: Францией на западе, жаждущей реванша, и огромной, медленно модернизирующейся Россией на востоке. План Шлиффена, разработанный в начале XX века, был квинтэссенцией этого мировоззрения: в случае войны не ждать, а бить первыми. Молниеносным ударом через нейтральную Бельгию разгромить Францию, пока русский «паровой каток» не успеет набрать обороты, а затем перебросить все силы на восток. Расчёт был циничным, но с инженерной точки зрения безупречным. Он не учитывал только одной «мелочи» — того, что другие страны тоже умеют воевать и не собираются сдаваться по расписанию. В августе 1914 года этот план был приведён в действие, и мир был втянут в затяжной конфликт.

Поражение в той войне, унизительный Версальский мир и экономический коллапс 1920-х стали питательной почвой для ещё более радикальных идей. Адольф Гитлер и его партия не придумали ничего нового. Они просто взяли старые идеи о немецком превосходстве, добавили к ним сомнительную теорию о расовом превосходстве, помножили на жажду реванша и предложили нации простое решение всех проблем. Главной идеей стала концепция Lebensraum — «жизненного пространства». Немцам, как «высшей расе», было тесно в своих границах. Им требовались новые земли и ресурсы, и найти их можно было только на востоке, за счёт народов, которых они считали стоящими ниже на цивилизационной лестнице. Это была уже не просто борьба за колонии или рынки, это была война, целью которой было не просто подчинение, а коренное преобразование территорий. Вторая мировая война стала логическим продолжением первой, но с куда большим размахом. Немецкая военная машина, отточенная до совершенства, вновь прокатилась по Европе. Концепция блицкрига — стремительных ударов танковых клиньев при поддержке авиации — поначалу работала безотказно. Польша пала за месяц, Франция — за шесть недель. Казалось, ничто не может остановить этот тевтонский марш.

Но, как и в прошлый раз, расчёт на быструю победу не оправдался. Война против Советского Союза превратилась в затяжную борьбу на истощение, к которой Германия не была готова. Промышленный потенциал антигитлеровской коалиции, в которую в итоге вошли СССР, Британия и США, многократно превосходил немецкий. Миллионы людей были брошены в топку войны, города превращены в руины. Идея о превосходстве обернулась трагическими событиями, унесшими миллионы жизней, и политикой, оставлявшей после себя безлюдные пространства. В конце концов, в мае 1945 года, всё закончилось там же, где и началось — в Берлине. Над обугленным Рейхстагом взвился красный флаг, а страна, мечтавшая о мировом господстве, лежала в руинах, разделённая на части вчерашними противниками. Две попытки перекроить мир «железом и кровью» закончились национальной катастрофой, оставив после себя десятки миллионов ушедших жизней и тяжёлый урок для будущих поколений.
Демократия на крыльях «Томагавков»

Соединённые Штаты Америки — страна, построенная на парадоксе. С одной стороны, это земля свободы, родина демократии и нация иммигрантов, бежавших от тирании Старого Света. С другой — это держава, которая за свою недолгую, по историческим меркам, жизнь успела применить вооруженные силы для решения внешнеполитических задач такое количество раз, что хватило бы на несколько старых империй. Исследовательская служба Конгресса США в одном из своих отчётов насчитала сотни случаев применения американских вооружённых сил за рубежом с 1798 года. И это только официальные данные, не считая тайных операций ЦРУ и поддержки разного рода «повстанцев». Сами американцы предпочитают называть это не агрессией, а «продвижением демократии» или «защитой национальных интересов». Просто так уж получается, что их национальные интересы почему-то обнаруживаются в самых разных, порой очень далёких уголках планеты.

Всё началось ещё на заре их государственности. Доктрина «Предопределения судьбы» (Manifest Destiny), популярная в XIX веке, прямо говорила, что само провидение велело американцам расширять свои владения от Атлантики до Тихого океана, неся свет свободы и просвещения тем, кто жил на этих землях. Под этим соусом земли коренных народов перешли под контроль нового государства, а у Мексики в результате войны 1846–1848 годов — половина её территории, включая нынешние Техас, Калифорнию и Аризону. Когда внутреннее пространство закончилось, взоры обратились за океан. В 1898 году, воспользовавшись восстанием на Кубе против испанского владычества, США ввязались в войну с Испанией. Поводом послужил невыясненный инцидент с американским броненосцем «Мэн» в гавани Гаваны. Газеты подняли невообразимый шум, обвинив во всём испанцев, и общественное мнение потребовало реакции. В результате короткой войны Америка получила Кубу, Пуэрто-Рико, Гуам и Филиппины, превратившись в колониальную державу. Президент Теодор Рузвельт позже сформулировал внешнеполитическое кредо страны так: «Говори мягко, но держи в руках большую дубинку».

Двадцатый век стал золотым веком для американской «большой дубинки». После Второй мировой войны, когда старые европейские империи рассыпались, США остались одной из двух сверхдержав, вступив в глобальное противостояние с Советским Союзом. «Холодная война» стала идеальным оправданием для вмешательства в дела любой страны, где существовала хоть малейшая угроза «коммунистической заразы». В 1953 году ЦРУ организовало переворот в Иране, свергнув демократически избранного премьера Мосаддыка, который посмел национализировать нефтяную промышленность, принадлежавшую британцам. В 1954-м — та же участь постигла президента Гватемалы Арбенса, вздумавшего провести аграрную реформу и затронуть интересы американской компании «Юнайтед Фрут». Апогеем этой политики стала война во Вьетнаме. Начавшись с отправки нескольких «военных советников», она переросла в полномасштабный и изнурительный конфликт, унёсший жизни более 58 тысяч американцев и, по разным оценкам, от одного до трёх миллионов вьетнамцев. США сбросили на эту маленькую страну больше бомб, чем все участники Второй мировой вместе взятые, применили химические средства для изменения ландшафта, но в итоге были вынуждены завершить кампанию и вывести войска.

После распада СССР, казалось бы, главный противник исчез, и эпоха интервенций должна была закончиться. Но свято место пусто не бывает. На смену «красной угрозе» пришла «борьба с международным терроризмом» и «распространение демократии». Особенно активно этот процесс пошёл после терактов 11 сентября 2001 года. Вторжение в Афганистан, а затем в Ирак в 2003 году под надуманным предлогом наличия у Саддама Хусейна оружия массового поражения, которого так и не нашли, — всё это подавалось как часть глобальной войны со злом. Результатом стали сотни тысяч погибших, разрушенные государства и взрыв религиозного экстремизма. В Ливии, где в 2011 году при активной поддержке авиации НАТО Муаммар Каддафи был отстранен от власти и трагически погиб, до сих пор не может закончиться гражданская война. Каждая такая операция по «демократизации» оставляет за собой шлейф из человеческих трагедий и ещё больше дестабилизирует целые регионы. Но в Вашингтоне, похоже, продолжают верить, что любая проблема на планете решается отправкой авианосной группы и пары батальонов морской пехоты. Ведь когда у тебя в руках самая большая дубинка, любой гвоздь кажется тебе проблемой.
Степной ураган, изменивший мир

В начале XIII века мир жил своей обычной жизнью. Китайская империя Сун процветала, Русь была раздроблена на удельные княжества, в Средней Азии блистал богатый Хорезм, а Европа была занята крестовыми походами. Никто из них и не подозревал, что в далёких и диких степях Монголии никому не известный вождь по имени Темуджин, прошедший через суровые испытания, сумел сделать невозможное — объединить враждующие кочевые племена в единый народ. На курултае 1206 года его провозгласили Чингисханом, «великим ханом», и этот народ, закалённый в вечной борьбе за выживание, начал стремительное расширение своих владений с яростью стихийного бедствия. Началась эпоха монгольских завоеваний, которая навсегда изменила карту Евразии. За какие-то полвека горстка кочевников создала самую большую в истории человечества континентальную империю, простиравшуюся от Тихого океана до Дуная.

Секрет их успеха был не в численности. Монголов было мало, их армия редко превышала 100-150 тысяч воинов. Их сила была в другом. Во-первых, в железной дисциплине, основанной на законе «Яса». За трусость в бою или бегство с поля боя отвечал не только провинившийся, но и весь его десяток. Во-вторых, в совершенной военной организации. Армия была разделена на десятки, сотни, тысячи и тумены (10 тысяч), что обеспечивало идеальную управляемость. В-третьих, в тактике. Монголы были непревзойдёнными конными лучниками. Они могли на полном скаку осыпать врага тучей стрел, а затем притворно отступить, заманивая тяжёлую рыцарскую конницу в ловушку, где её окружали и уничтожали. Они были мастерами психологической войны. Перед штурмом города они предлагали жителям сдаться. Тех, кто сдавался, облагали данью, но оставляли в живых. Тех же, кто смел сопротивляться, ждала незавидная участь. Слухи об их решительности летели впереди войска, парализуя волю к сопротивлению. Как гласит легенда, сам Чингисхан говорил: «Величайшее наслаждение — это побеждать своих врагов, преследовать их, отнимать у них имущество, видеть, как их близкие рыдают, скакать на их лошадях, сжимать в своих объятиях их дочерей и жён».

Первым под удар попал Северный Китай, затем могущественное государство Хорезмшахов в Средней Азии. Хорезмшах Мухаммед II совершил роковую ошибку — он приказал обойтись с монгольскими послами, прибывшими с торговыми предложениями, неподобающим образом. Ответ Чингисхана был страшен. Огромная армия вторглась в процветающие земли и изменила их облик до неузнаваемости, особенно это коснулось таких городов, как Самарканд, Бухара, Ургенч. Летописцы пишут о множестве погибших, о том, что на месте цветущих оазисов остались лишь печальные памятники былому процветанию. Это была не просто война, это было наказание. После разгрома Хорезма монгольские тумены под предводительством полководцев Джэбэ и Субэдэя совершили беспримерный разведывательный рейд через Кавказ в половецкие степи, где в 1223 году на реке Калке разбили объединённое русско-половецкое войско. Это была первая встреча Руси со страшным и непонятным врагом.

Полномасштабное вторжение на Русь началось зимой 1237 года под предводительством внука Чингисхана, Батыя. Разобщённые русские княжества не смогли оказать единого сопротивления. Один за другим пали Рязань, Владимир, Суздаль, Киев. Города были преданы огню, а судьба их населения была печальна: многие покинули этот мир, другие лишились свободы. Летописец с горечью писал: «И была на Руси радость великая, а теперь — стон и сетование». Затем орда прокатилась по Польше, Венгрии, Чехии, разгромив в битве при Легнице объединённое войско европейских рыцарей, и вышла к берегам Адриатики. Европа замерла в ужасе, ожидая худшего. Спасло её лишь то, что в далёком Каракоруме умер великий хан Угэдэй, и Батый был вынужден повернуть назад, чтобы принять участие в выборах нового правителя. Он не вернулся в Европу, но основал в низовьях Волги своё государство — Золотую Орду, которая на двести с лишним лет установила своё влияние над русскими землями. Монгольское нашествие стало для Руси страшной катастрофой, отбросившей её в развитии на века, но, как это ни парадоксально, оно же способствовало и будущему объединению русских земель вокруг Москвы, ставшей центром сопротивления. Степной ураган утих, но шрамы, оставленные им, заживали очень долго.
Корсиканец, поставивший на колени Европу

В конце XVIII века Франция была похожа на растревоженный улей. Великая революция смела монархию, отправила короля на эшафот и провозгласила свободу, равенство и братство. На деле же страна погрузилась в хаос, террор и войну со всей монархической Европой, которая в ужасе смотрела на происходящее и пыталась задушить революционную заразу в зародыше. В этой мутной воде, где политическая фортуна была крайне переменчива, и выплыла фигура, которой было суждено перекроить карту континента. Молодой, амбициозный и никому не известный артиллерийский капитан с острова Корсика по имени Наполеон Бонапарт. Он обладал феноменальной работоспособностью, ясным умом и полным отсутствием моральных терзаний, когда дело касалось достижения цели. Он был человеком нового времени, для которого происхождение не имело значения — только талант и воля.

Его взлёт был стремителен. Блестяще проведённая Итальянская кампания 1796–1797 годов, где он во главе оборванной и голодной армии разбил австрийцев и заставил их просить мира, сделала его национальным героем. Затем был Египетский поход — авантюра, которая с военной точки зрения провалилась, но создала ему ореол романтического завоевателя, идущего по стопам Александра Македонского. Вернувшись во Францию, он увидел, что власть валяется в грязи. В ноябре 1799 года, совершив государственный переворот 18 брюмера, он стал первым консулом, а фактически — диктатором. Уставшая от десятилетия смуты страна жаждала порядка, и он его дал. Он провёл реформы, создал Гражданский кодекс, который до сих пор лежит в основе права многих стран, и стабилизировал экономику. А в 1804 году, решив, что скромность ему не к лицу, провозгласил себя императором. Революция закончилась. Началась империя.

Наполеоновские войны — это, по сути, одна большая двадцатилетняя мировая война. Против Франции постоянно сколачивались коалиции, главной движущей силой и спонсором которых была Англия — её вечный соперник. Но на суше равных «Великой армии» Наполеона не было. Он был гением тактики и стратегии. Его принцип — «главное ввязаться в бой, а там посмотрим» — наводил ужас на старомодных европейских генералов. Он громил австрийцев под Аустерлицем, пруссаков под Йеной и Ауэрштедтом, русских под Фридландом. Он сажал на троны покорённых государств своих братьев и маршалов, перекраивая границы как ему заблагорассудится. К 1810 году почти вся континентальная Европа, от Испании до Польши, лежала у его ног. Единственным непокорённым врагом оставалась Англия, защищённая своим флотом. Не имея возможности высадиться на островах, Наполеон попытался задушить её экономически, объявив «континентальную блокаду» — запрет всем подвластным странам торговать с Британией.

Именно эта блокада и стала для него началом конца. Главным нарушителем была Россия, для которой торговля с Англией была жизненно важна. Чтобы наказать непокорного царя Александра I и заставить его соблюдать блокаду, Наполеон собрал невиданную доселе армию — более 600 тысяч человек со всей Европы — и в июне 1812 года вторгся в Россию. Он рассчитывал на одно-два генеральных сражения, после которых царь запросит мира. Но русские выбрали другую тактику — отступать, заманивая врага вглубь своей огромной территории, оставляя после себя выжженную землю. Бородинское сражение нанесло тяжелейшие потери его армии. Войдя в оставленную Москву, Наполеон ждал послов с предложением мира, но его ожидания не оправдались: город охватило пламя, лишившее армию крова и припасов. Наступила зима. Великая армия начала отступление, обернувшееся тяжелейшими испытаниями. Неблагоприятные погодные условия и действия партизанских отрядов привели к тому, что лишь малая часть армии смогла вернуться домой.

Это было поражение, от которого империя уже не оправилась. Миф о непобедимости Наполеона был разрушен. Вся Европа восстала против него. В 1813 году в «Битве народов» под Лейпцигом он был разбит союзными армиями России, Пруссии, Австрии и Швеции. В 1814 году союзники вошли в Париж. Наполеон отрёкся от престола и был сослан на остров Эльба. Его попытка вернуться через год, знаменитые «Сто дней», закончилась окончательным разгромом в битве при Ватерлоо. Его сослали на далёкий и затерянный в Атлантике остров Святой Елены, где он и умер в 1821 году. Корсиканский выскочка, ставший властелином Европы, закончил свои дни пленником англичан. Его империя рухнула, но мир он изменил навсегда. Старые феодальные порядки были сметены, а идеи Французской революции, разнесённые на штыках его солдат, дали всходы по всему континенту.

https://dzen.ru/lacewars