После распада Советского Союза стали доступны прежде засекреченные экономические данные. Они рисуют картину, сильно отличающуюся от пропагандистского лозунга о «единой семье народов». Оказывается, внутри «братской» семьи существовала строгая иерархия, где одни республики были «донорами», а другие — реципиентами, чей уровень жизни искусственно поддерживался за счет перераспределения ресурсов.
«Золотая тройка» реципиентов
Анализ данных о производстве и потреблении ВВП на душу населения позволяет выделить явных лидеров по объему получаемой союзной помощи.
Грузинская ССР. Родина Сталина демонстрировала самый разительный контраст: производила всего $10,6 тысяч на человека, а потребляла — $41,9 тысяч. Получаемая дотация в $33,3 тысячи делала ее безоговорочным лидером.
Эстония и Армения. Эти республики делили второе место. Эстония, при собственном производстве в $15,8 тысяч, потребляла на $35,8 тысяч. Армения, с более скромным производством ($9,5 тыс.), выходила на потребление в $29,5 тыс. Итоговая «премия» для жителя составляла около $20 тысяч.
Латвия. Показатель прибалтийской республики был скромнее, но все равно впечатлял: производство — $16,5 тыс., потребление — $26,9 тыс. Дотация составляла $13,1 тысячу на человека.
В эту же группу с положительным сальдо входили Узбекистан, Литва, Таджикистан и Азербайджан.
Доноры союзной экономики
Обратную сторону медали составляли республики-доноры, чьи ресурсы перераспределялись в пользу указанных выше регионов. К ним относились Молдавия, Киргизия, Туркмения, Украина и, что особенно показательно, РСФСР и Белоруссия.
Россия и Белоруссия имели отрицательный прирост ВВП на душу населения: -$5,7 и -$3,6 тысяч соответственно. Это означает, что средний житель РСФСР производил значительно больше, чем потреблял в итоге, а разница шла на поддержание уровня жизни в других частях Союза.
Парадокс России
Ситуация с РСФСР заслуживает отдельного внимания. Огромная территория, неисчерпаемые ресурсы и развитая промышленность делали республику главным донором союзного бюджета. При этом внутри самой России существовал колоссальный разрыв между столицами — Москвой и Ленинградом, где уровень жизни был относительно высоким, и глубинкой, жители которой зачастую существовали в условиях настоящей бедности.
Этот парадокс — когда метрополия финансирует развитие своих «окраин» в ущерб собственным регионам — стал одним из мощных идеологических обоснований для будущего суверенитета России в 1990-х годах.
Таким образом, статистика окончательно развеивает миф о равноправии республик в СССР. Единое экономическое пространство оказалось системой, где благополучие одних целенаправленно обеспечивалось за счет других.