Я не советую вам являться на профилактический осмотр, если вас ничего не беспокоит. Даже если у вас есть какие-то жалобы, обращение к врачу не всегда полезно. Весь процесс диагностики — с момента вашего появления в кабинете врача до момента, когда вы выходите от него с рецептом или направлением, — не более чем ритуал, который редко приносит пользу...
Диагностические приборы опасны сами по себе. Например, стетоскоп — это не более чем культовый предмет. Как прибор он приносит больше вреда, чем пользы. Несомненно, что при помощи стетоскопа могут передаваться заразные болезни от пациента к пациенту. Зато почти не существует сколько-нибудь серьезной болезни, которую нельзя было бы заподозрить или диагностировать без стетоскопа. При врожденном пороке сердца ребенок синюшный, и уже поэтому диагноз очевиден. При других сердечных заболеваниях диагноз может быть поставлен после измерения пульса на разных частях тела. Например, при сужении аорты наблюдается слабый пульс в бедренных артериях в паху. Чтобы обнаружить это, стетоскоп не нужен.
Единственное преимущество стетоскопа над ухом, приложенным к груди пациента, это удобство и психологический комфорт врача. Так как не существует ничего, что можно было бы расслышать при помощи стетоскопа и не расслышать, приложив ухо к груди пациента. Я видел врачей, которые носят стетоскоп на шее и «слушают» пациента, не вставляя наушники в уши. Одно время я думал, что это ужасно. Но теперь я понял: возможно, врачи — осознанно или инстинктивно — чувствуют, что пациент сам хочет, чтобы его прослушали стетоскопом, потому что это скорее часть священного ритуала, чем разумная или полезная процедура.
Хотя электрокардиограф (ЭКГ) выглядит куда солиднее, чем стетоскоп, это тоже не многим более чем еще одна дорогостоящая игрушка врача. Исследование двадцатилетней давности показало, что, если одну и ту же кардиограмму расшифровывают разные врачи, расхождение в оценках достигает двадцати процентов. На ту же величину разнятся друг от друга расшифровки кардиограмм, сделанные одним и тем же врачом, но в разное время. На результат электрокардиограммы влияют разные факторы, а не только состояние сердца пациента. Здесь и время суток, и то, чем был занят человек перед снятием кардиограммы, и много чего еще. Однажды был проведен эксперимент по изучению кардиограмм людей, действительно перенесших инфаркт миокарда. По данным ЭКГ получилось, что инфаркт перенесла только четверть из них, поло вина кардиограмм допускала двоякое толкование, на остальных не было никаких следов инфаркта. В результате другого экспери мента было обнаружено, что более половины кардиограмм здоровых людей показывают существенные отклонения от нормы.
И все равно терапевты и другие медицинские работники всё больше доверяют ЭКГ при диагностике сердечных заболеваний.
Некоторые «передовые» кардиологические отделения оборудованы приборами, которые могут самостоятельно «корректировать» сердцебиение пациента. Им — приборам! — дано право решать, требуется ли сердцу пациента дополнительный импульс. Я слышал о случаях, когда такой прибор ошибался.
Несмотря на то, что электроэнцефалограф (ЭЭГ) является прекрасным средством диагностики некоторых видов судорожных явлений, диагностики и локализации опухолей мозга, лишь немногим известно о весьма ограниченных возможностях этого прибора. Примерно у двадцати процентов людей с клинически-подтвержденными судорожными расстройствами электроэнцефалограмма никогда не показывает каких-либо отклонений. Зато у пятнадцати-двадцати процентов совершенно здоровых людей на электроэнцефалограмме обнаруживаются отклонения. Чтобы продемонстрировать сомнительную надежность ЭЭГ при измерении активности мозга, подключили электроэнцефалограф к манекену, у которого голова была наполнена лимонным желе. Прибор объявил: «Живой!»
Вероятность ошибок ЭЭГ очевидна. Но электроэнцефалограф продолжает являться основным инструментом диагностики при решении вопроса о том, действительно ли у ребенка есть органические изменения, вызывающие трудности обучения, есть ли у не го незначительные повреждения мозга, гиперактивность или еще какой-нибудь из двадцати-тридцати диагнозов, придуманных для этого «болезненного» состояния. Каждый детский невропатолог, когда приходит время для публикации, пишет статью о значении того или иного пика или спада на электроэнцефалограмме. Однако до сих пор не сложилось единого мнения о том, существует ли ка какая-либо взаимосвязь между данными ЭЭГ и поведением ребёнка.
Гораздо более распространенным и опасным орудием Современной Медицины стал рентген, прибор поистине магической силы. Врачи знают, что их способность первыми узнавать причину расстройства, видеть насквозь то, чего не видят другие, внушает людям благоговейный трепет. И они буквально упиваются этой властью и назначают рентген по любому поводу — от обследования прыщей до вмешательства в тайны внутриутробной жизни. Многие акушеры настаивают на рентгеновском обследовании, когда в силу своей некомпетентности не могут вручную определить положение плода. И это несмотря на то, что связь детской лейкемии с внутриутробным облучением давным-давно доказана документально!
Количество заболеваний щитовидной железы, среди которых много злокачественных, выросло в тысячи раз среди людей, подвергшихся рентгеновскому обследованию головы, шеи, верхнего отдела грудной клетки двадцать-тридцать лет назад. Рак щитовидной железы может развиться даже после небольшой дозы радиации — меньше той, которая излучается при обзорном снимке зубов. Ученые, выступая перед Конгрессом США, подчеркнули опасность малых доз радиации не только для самих облучаемых, но и для будущих поколений, в которых могут проявиться генетические повреждения. Они объявили о связи рентгена с развитием таких заболеваний, как диабет, сердечно-сосудистые болезни, инсульт, повышенное кровяное давление, катаракта, — короче, со всеми так называемыми возрастными болезнями.
Другие исследования выявили связь радиации с раком, болезнями крови, опухолями центральной нервной системы. По самым скромным оценкам, 4 000 человек ежегодно умирают по причинам, непосредственно связанным с радиационным облучением, полученным во время медицинских обследований. По моему мнению, этих жертв, как и многих других несчастий, вызванных облучением, можно было избежать. В 50-е годы, когда я был студентом, меня учили, что рентгеновское обследование молочных желез практически беспо лезно. Время не переменило этой оценки. Врачи, вроде бы специально обученные расшифровке маммограмм, умеют распознавать на снимке рак груди ничуть не лучше, чем необученные. По некоторым исследованиям 40-х годов, двадцать четыре процента рентгенологов дают различную интерпретацию снимка груди даже в случае обширного изменения тканей. И тридцать один процент не соглашаются сами с собой при повторном прочтении того же снимка! Все последующие исследования, в том числе проведенные в Гарварде, только подтверждали достоверность предыдущих.
Но и по сей день рентген остается предметом культа как у терапевтов, так и у стоматологов. И по сей день сотни тысяч женщин ежегодно выстраиваются в очередь на рентгеновское исследование, несмотря на общеизвестность того факта, что маммография сама по себе вызывает больше случаев рака, чем призвана диагностировать! Ритуальные ежегодные рентгены, рентген при устройстве на работу, рентген при приеме в школу — вся эта рентгеновская ярмарка здоровья продолжается. Люди рассказывают и пишут мне о том, что врачи, признавая их абсолютно здоровыми, все равно настаивают на рентгене. Один человек сообщил мне, что в больнице, где он лежал, чтобы оперировать грыжу, ему сделали шесть рентгеновских снимков грудной клетки. Из разговоров рентгенологов между собой он вынес четкое впечатление, что они просто экспериментировали, с какой выдержкой получаются лучшие снимки. Этому же человеку сделали тридцать рентгеновских снимков, когда он обратился в местный стоматологический институт, чтобы заменить коронку.
Многие врачи оправдывают использование рентгена тем, что пациенты сами требуют такого обследования. На это я отвечаю: если уж люди так верят в силу рентгена, лучшее, что могут сделать врачи, — установить в клиниках муляжи рентгеновских аппаратов. Это поможет избежать огромного количества болезней.
Измерения — причина всех несчастий в педиатрии и акушерстве. Педиатр взвешивает ребенка и ставит все вверх дном, если тот не набрал определенного количества граммов. Врач опять-таки подменяет качественную оценку количественной. Ему следовало бы задаться такими вопросами: «Как выглядит ребенок? Как он себя ведет? Как он смотрит на вас? Как двигается? Как работает его нервная система?» Но вместо того, чтобы довериться своим наблюдениям, врач опирается на цифры. Иногда малыш, находящийся на грудном вскармливании, набирает вес не так быстро, как представляется нужным врачу. И врач переводит грудничка на искусственное питание — в ущерб здоровью и матери, и ребенка.
Беременным также не следует уповать на измерения. Не существует никаких правил, регулирующих, сколько веса можно набрать той или иной женщине во время беременности. И здесь — качество важнее количества. Нужно есть не «определенное количество» пищи, а пищу определенного качества. Если женщина следит за своим питанием, ее вес проследит за собой сам. Она сможет с полным правом игнорировать измерения.
Казалось бы, какую опасность могут представить предназначенные для детского питания бутылочки с делениями. Педиатр рекомендует матери следить за тем, чтобы ребенок съедал столь ко-то граммов смеси за одно кормление, и она воспринимает это замечание как прямое указание. И в каждое кормление хитростью или угрозами — любым путем — добивается, чтобы именно это количество смеси было влито в малыша. В сухом остатке полу чаем массу взаимно неприятных ощущений у матери и ребенка — напряженность и беспокойство там, где есть место только для любви и наслаждения. Я уж не говорю о перспективе ожирения в будущем.
Измерение температуры, в сущности, тоже бесполезная процедура. Когда мать заболевшего ребенка звонит врачу, тот первым де лом спрашивает, какая у него температура. Но этот вопрос лишен смысла, так как некоторые безобидные болезни протекают с очень высокой температурой. Скажем, розеола, обычная детская болезнь, совершенно безвредная, часто дает температуру в 40-40,6°С. И в то же время существуют смертельно опасные болезни, скажем, туберкулезный менингит, при которых температура нормальная или почти нормальная. Поэтому врача должны интересовать качественные, а не количественные параметры — например, как чувствует себя ребенок, появилось ли что-нибудь необычное в его поведении...
Ваша судьба в буквальном смысле находится в руках врача. Сам факт появления в его кабинете прежде всего означает, что вы не понимаете, как вы себя чувствуете или что с вами происходит. И что вы не против, чтобы врач решил это за вас. Итак, вы готовы пожертвовать драгоценной свободой — своей самоидентификацией. Если врач говорит, что вы больны, — значит, вы больны. Если говорит, здоровы, — значит, здоровы. Врач сам устанавливает границы нормального и ненормального, хорошего и плохого...
Выдержка из книги Мендельсон "Исповедь еретика от медицины"
ИНТЕРЕСНОЕ ПО ТЕМЕ:
НОВАЯ ФИЗИОЛОГИЯ И ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ
ПОЧЕМУ ПРИ НАСМОРКЕ ОСЛАБЛЯЮТСЯ ВКУСОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ?
РОБЕРТ ГИНЗБУРГ. ЛЕЧЕНИЕ ПО СИСТЕМЕ ЛЕВАШОВА - СЛИЯНИЕ НАУКИ И ДУХОВНОСТИ
