Встреча с Римом - хочешь насмешить бога своими планами, лети Аэрофлотом…
Это была больше, чем мечта. Я поставил на это полет, как в рулетку. Я угроблю себя бешеной работой, буду засыпать стоя, но Рим… он оживит, силы и чувства вернутся.
На сон перед вылетом остался час, пытался завершить хоть что-то из срочных дел. Компьютер раскалился. А путешествовать надо, как учили нас великие, отрешившись от суеты. Но, увы…
Когда вспоминают литераторов, подчеркивают – чтобы заработать на жизнь (жилье, прописку…) работал дворником. Ха! Я работаю в науке. И вторая работа мне – чтобы заработать на первую, и только потом - на жизнь.
А Рим заслуживает внимания. Это столкновение эпох, переплетение нашей истории. Здесь в муках взлетали гении, чтобы высечь совершенство. Здесь казнили святого Петра. Микеланджело разрушил себя, создавая Сикстинскую капеллу. Не хотел он ее писать, превращать гигантскую пустошь в алмаз, но гений внутри требовал раскрытия и не прощал бездушных мазков. И родилось чудо.
Гений Борромини, затравленный гениальным Бернини, покончил с собой. Бернини извел всех, заселил весь Рим скульптурой, и упокоился в соборе Санта Мария Маджоре. Джордано Бруно здесь сожгли на костре, на этом месте теперь стоит его обелиск посреди площади Кампа дель Фьоре, площади овощного рынка.
И вот лечу, меняя самолеты. Знал, что нельзя загадывать. Но так хотелось. Помните недавний фильм с Джулией Робертс – «Ешь, молись, люби». Ведь у меня это тоже в памяти - узкие улочки около пьяцца Навона, уличные кафе, и воздух, которых звучит, как отголосок Волшебной флейты. Здесь иная акустика. Уличный шум тонет среди высоких стен и звуки, отражаясь, приобретают индивидуальность. Негромкий звук, расставляемых на уличных столиках тарелок, взлетает остро, как всплеск оркестровых медных тарелок, А дальше льются негромкой музыкой разговоры, здесь всегда громкоголосые итальянцы приглушают голоса. Время сиесты – это время отдыха, его надо смаковать неторопливо, как хорошее вино. Неторопливый отточенный рисунок шагов рисует свою линию. Мои итальянские туфли, в отличие от германских, легким металлом подчеркивают каждый шаг, как дамские шпильки. Мужчину и его появление нужно подчеркнуть – итальянцы первые в воплощении, в дизайне, и в отражении мужчин им тоже равных нет.
И, не выдержав, я загадал.
Радостный распаренный поток пассажиров перетек по рукаву терминала в аэровокзал, потом электричка до главного корпуса, длинные переходы и паспортный контроль совсем не в тягость, когда ты ждешь встречи с городом.
«Бон джорно» - шлеп штамп в паспорт, и ты вливаешься в пестрый цветной котел человечества.
А в аэропорту Фьюмичино человечество бурлит бодро, поток из Британии смешивается с потоком Израиля, разбавляется Африкой и Германией.
Чемоданы сухо падали на ленту и своих не было видно. Прошло полчаса и надежда растворилась. Уже в шестой раз я, прилетев, остаюсь без багажа. Раньше так было принято кидать в Борисполе, недорогой транзит через Киев при небольшом промежутке между рейсами у меня два раза оборачивался многодневным ожиданием багажа. Но теперь Аэрофлот при отсутствии конкурентов все чаще перестает напрягаться. На громадный конгресс в Амстердам три года назад прилетели без чемоданов. Встретили еще два следующих рейса – увы. Тогда вечером на железнодорожный вокзал – где еще можно купить все необходимое сразу. И целый следующий день на поиск и примерку костюмов в самом большом торговом центре Де Бейеркорф (проще переводя, улей). Когда чемоданы привезли в гостиницу, мы уже успешно выступили на конгрессе. В прошлом году в Афинах, оставшись без чемодана, на вокзал не поехал и три часа обходил лавочки у Омонии в поиске открытых (воскресенье у греков святой отдых).
Народ бурлит, Фьюмичино заполнен, ожидается конгресс кардиологов, – а это самый крупный медицинский конгресс. Представители фармацевтических фирм собирают свои делегации врачей, мелькают таблички и языки. Это бизнес. Фирмы спонсируют специалистам поездку, устроят им праздник, ну а те не забудут о препаратах и нуждах фирмы.
«Дове ль уфиччьо оджетти змаррити?», - такое еще выговорить надо суметь после перелетов. На поисках багажа здесь работают пять агентств. К моему окошку толпится очередь на час, не повезло. Утешает только то, что два британца передо мной тоже с конгресса. Общая проблема. Сегодняшний день накрылся медным тазом. И регистрация на конгрессе, и вводные выступления. Уставший небритый служащий похож на Марчелло Мастрояни. Он сразу вызывает сочувствие, – такая к нему толпа и все не говорят на итальянском.
Заполняя бланк, он человечно вникает в ситуацию: – «Сутки. - Реально? – Ну, поймите сами, завтра воскресенье. Дня через три, четыре… Но следующий рейс из Москвы через три часа. Попробуйте их встретить сами».
Через три часа благодарно машу ему рукой: «Грацие, Ариведерчи!»
Скоростной поезд Леонардо летит и делает первые остановки только в городе, в Трастевере и Остензе. Пара из Израиля тщетно пытается зарядить мобильный телефон в розетках вагона. Не работают. Наверное, их включат на перегоне между городами. «Добрые дела без просьбы наказуемы», - напоминает мне внутренний голос, но я встаю искать в чемодане портативный аккумулятор для зарядки. Поед подкатывает к Термини, главному вокзалу Рима. Перед выходом они возвращают мне аккумулятор, раскланиваемся, отвлекаюсь от вещей. Двое суток на ногах хороши только в двадцать лет. Вагон вздрагивет, выскакиваем. Костюм и парижская куртка, прослужившая всего полчаса, остаются на полке. К потерям в дороге я отношусь спокойно, – жизнь приучила. Это предупреждение собраться, ты вышел из формы. Иначе потеряешь что-то большее.
К служащим вокзала подошел только для эксперимента. Захотелось сравнить Грецию и Италию. В Греции мне возвращали все. В Неаполе даже мысли бы не возникло, но расслабленно-доброжелательный Рим… Посмотрю. Итальянские служащие энергично перепосылали меня раз восемь в разные концы громадного вокзала, как теннисный мяч, приблизительно с той же скоростью реакции, и, наконец, отправили к полицейскому автомобилю. Полицейские обнадежили – сейчас свяжемся. Они дежурили, спешить было некуда. Марко, невысокий худощавый полицейский с залысинами, еще не до конца измученный жизнью к своим пятидесяти, взялся переводить с английского. Всех интересовало – как выживать в эти жуткие ледяные зимы? – «Веселыми перебежками между чаем». Всех устроило, но не поверили. Зимний холод здесь казался мистически жутким. Спадающий зной еще показывал +28 на вокзальном табло. «А как медведи?» - Ну, этого я не ожидал, все-таки анекдот, но живучий. – «У них шуба шикарная, им мороз не страшен. Приходится кормить у мусорных баков, а то будут шататься по двору, мешать парковке». Но «сейчас» затянулось, сказали зайти через час. Через час оказалось, что попасть в к ним в участок весьма сложно. Все четыре двери были закрыты изнутри, пускали только своих после звонка с мобильного. Даже секретный стук не помогал, не ловились. Ничем не можем вам помочь… Но это и так понятно. Я верю в приметы, хотелось понять, какая из этих южных цивилизаций более моя.
Хотел зайти к русской церкви святого Николая, она тут рядом, всего в одном квартале от Термини. Но час пролетел как минута. Для тех, кого занесет в Рим – на Термини два супермаркета, один на первом этаже, второй – на -1. Фрукты и салаты, оливки, сыры и вина, йогурты и живая выпечка, посуда и Ваниш. Но самое востребованное – это вода. Минеральная и обычная, с газом и без. На такой жаре сразу понимаешь, что человек родственник огурцу. И тот и другой из воды. Восемь видов салфеток. А вот мешки для мусора исчезли, как динозавры. И в очереди постоянно кто-то на русском, русские и украинцы.
В привокзальном кафе оказалось приличное кьянти в небольших бутылках, бокала на четыре. Разливать в такие, кажется, стали недавно. Это для тех, кто хочет выпить вина днем, но сохранить на жаре бодрость. В стране виноградников вино пьется легко, оно сок этой жизни. Для многих ежедневные один – два бокала в день естественны, как утренний кофе. Это не праздник, – это ощущение терпкости на языке, такая романтически тягучая пауза, которая среди жизненных дел открывает тебе время отдыха. Когда можно откинуться на спинку сиденья, прикрыть глаза и услышать жизнь со стороны. И почувствовать ее. Это важно, так она не окрашивается серой краской, а играет переливами цветов.
Рим сегодня не такой, как я его помнил и ощущал, поток на улице более динамичен, и жизнь ожидается более напряженней. Но все-таки я здесь и чувствую его. А чувствовать – это жить.
Вечер спускается сумерками. Метро забито народом, футболки преобладают, лето… Вагон – сплошной интренационал, и на этой коммунальной кухне всем естественно и спокойно. Здесь важно, не то, откуда ты, а как тебе чувствуется. Уставшие с легкой завистью посматривают на тех, у кого к вечеру осталось настроение и отсвет улыбки.
1. Рим, Фьюмичино.
[700x418]
2. Зал выдачи багажа
[700x525]
3. Фьюмичино - Рим. Прямой экспресс "Леонардо".
[700x525]
4. Термини. Главный вокзал - это целый город. Здесь есть даже Зара и Десигуа. Но все необходимое точно есть.
[700x525]
5.Ожидание поезда.
[700x525]
6.
[700x525]