В этом году мог спасти две тысячи человеческих душ. Не спас. Не сложилось, Наверное, удалось спасти человек сто пятьдесят. Это жизни, но мог гораздо больше.

Люди не торопятся. Им кажется, спешить некуда. Мы уже выжались, работаем без выходных. Я в таком режиме уже 17 лет. Идет синдром выгорания.

Когда-то понял, что первыми научились видеть предвестники инсультов и сосудистых катастроф. Казалось, что важно. Потом оказалось, что человечество скользит в иной плоскости.

Мир разделен на два полюса. Одни ставят во главе деньги и власть. Имя им – легион. Прагматизм – их религия. Они эффективны и иногда очень успешны. Их иконостас печатает журнал Форбс. В прошлом году в Нью-Йорке опубликовали книгу с названием, которое могло бы войти в их святцы: «Господь – мой брокер». Цифра – странная вещь… Когда она становится запредельной, она опровергает сама себя. Люди, накопившие запредельное количество денег, вдруг обнаруживают странную вещь. Эти деньги надо тратить. Причем, чтобы подчеркнуть свою власть – надо тратить на человечество.

Если небеса позволят – они могут дать возможность человеку почувствовать что-то иное. Может быть, что главное - это любовь.

Стив Джобс был не только фараоном бизнеса. Он был еще и создателем. Ему позволили, и он тоже почувствовал, что любовь суть жизни. Если есть жизнь.

Самый главный человек мой жизни – дед. Он был особенным. Он был человеком дела, но от него шло тепло. Немногословный, но говорить ему было не нужно. Люди притягивались к нему, как к магниту, где бы он не появлялся. Они чувствовали значительность, личность, масштаб. Просто чувствовали. И собирались вокруг него. Он любил жизнь, и любил создавать. У нас было лето... Мы говорили, гуляли, варили обед, мечтали, играли в шахматы. Дед хотел, чтобы я стал инженером. Создателем. Чтобы чувствовал ток электричества. Мы ждали второго лета. Он сказал, что мы вместе соберем приемник. Его приемники были мощными, они открывали весь мир. В десять утра мы приедем за ним, и поедем жить на дачу. Дачный чемоданчик он уже собрал.

В шесть утра рыдающая сестра замолотила в окно . На какое-то время жизнь для меня закончилась. Такой, как раньше, жизнь больше не стала.

Когда мы приехали, шприц с гепарином, набранный им, еще лежал на подоконнике. Скорая побоялась ввести, тогда это был новый препарат. А у него уже не хватило сил. Скорая ошиблась, но это было уже не важно.

Через несколько лет я походил в научное общество электротехнического, специалистов которого он консультировал. Просто потому, что он так хотел. Я уже не чувствовал электричество. Зато хотел чувствовать пульс крови. И поступил в медицинский.

Мальчишкой я работал в реанимации. Этот корпус только сдали строители. Просторные палаты, сверкающие финские функциональные кровати, мониторы, гудящие РО-6, дышащие за пациентов. Казалось, это корабль, ушедший в космос. Но главное, что удивляло – это люди. Женщины были поспокойней, у них было о чем подумать. На мужчин снисходило беспокойство. Реанимация отрезала их от обычной жизни, здесь она казалась нереальной. Было время побыть наедине с самим собой. И в глазах у большинства возникал вопрос. Они пытались. Пытались понять, то важное, что открыла им жизнь. И передать нам. Но не получалось. Только главный инженер авиазавода думал о своем. У него было дело.

Это щемящее беспокойство повторялось летом и зимой. Люди менялись, но все повторялось. Теперь мне кажется, я знаю ответ. И знают ответ те, кто любил.

Второй полюс – это вера в человека, в бога, в жизнь, в любовь, в продолжение жизни – в ребенка.

Но людей, которые этим живут, не так много.  Или сейчас их стало меньше? Я выгораю от бешеной работы без выходных. Работаю с теми, у кого еще не болит. Работаю на предотвращение, предупреждение. И вижу не людей, слышу потребителей. Люди тоже есть, но встречаются не каждый день.

Несколько лет назад нам повезло. Сказочно. Пригласил Его Святейшество Папа. Казалось нереальным, но все оказалось правдой. Поразили люди, которые собрались к нему. Глаза светились от восторга, от веры.

И поразили глаза Его Святейшества. Уставшие, загнанные… Глаза человека, который понимает, что не успевает спасти весь мир. Через несколько месяцев он ушел. Но громадное ему спасибо. За жизнь надо бороться. Жизнью.

Жизнь бросает. Причастие у меня было в сельской греческой церкви. Благословение Его Святейшества. Крестился в нашей православной церкви. Бог у нас один.

Хочется рассказать о частицах Святого Креста. О тех, что на Латеранском холме в Риме, о тех, что в сельских монастырях Кипра. Надо, чтобы получилось