Решил всё-таки не заводить уток на пруду, и во многом принять решение помогла помощь клуба.
А ведь настроен я был серьёзно, и уже даже собирался выбраться со своей делянки, и ехать за утятами в район в Гатчину, к каким-то найденным в сети дакмэнам.
Но перспективы вероятного срача, выщипанной дотла травы и вечного крякания в ушах всё-таки перевесили, тем более, со срачем у меня особые взаимоотношения. Не, я вполне допускаю, что для кого-то вечный помёт нонстоп, аромат свежего навоза, перья, яйца и прочий компост — это родная стихия, но я как вспомнил всё это дело вчера, так сразу и поставил на утках крест.
В году 2005-м был у меня роман с девушкой-животнофилом, вот прямо души в разнообразных божьих созданиях, не чаяла.
Сначала в однушке на седьмом этаже, которую я тогда снимал на проспекте Толбухина, что в губернском городе Ярославле (и где мы стали жить вдвоём), появились морские свинки в клетке.
Свинки жили на кухне, вечно шуршали среди каких-то отбросов, бились в исступлении о прутья своей темницы, но особо хлопот не доставляли, так, небольшое амбре.
Потом в ногах кровати добавилась клетка с кроликом. Или двумя — я уже не помню. Кролик постоянно жрал (а если нет, то требовал этого), и его запах уже начал перекликаться с амбре морских свинок из кухни.
Но больше всего девушка мечтала о змее. Вот прямо с детства бредила.
Я всю жизнь любил баловать женщин, и склонен к экстравагантным сюрпризам. Иногда это давало довольно интересную смесь. В общем, решил подарить ей какую-нибудь змею. Ловить ужей по городским пригородам было не очень эффективно, змеелов из меня неважный, да и стояла зима.
Поехал в город Жёлтого Дьявола, где всегда есть всё, то есть в Москву, а точнее, в московский Дворец Пионеров на Воробьёвых Горах.
Здесь в живом уголке ещё с советских времён не прерывались традиции выращивать какую-нибудь сомнительную, и не очень, живность, ну а поскольку советские времена закончились, и наступил дикий капитализм, питомцев живого уголка во Дворце Пионеров иногда продавали налево.
В общем, вынесли мне змею оранжевого цвета, длиной примерно в метр.
- Маисовый полоз, тварь безобидная, и ест редко. Купите ей мышей штук пять для начала, на полгода ей хватит — снабдили меня короткой инструкцией и загрузили змею в предварительно приобретённый мной в тематическом магазине террариум. Террариум очень похож на аквариум, только там постоянно горит лампа, потому что мой новый друг оказался родом из Мексики, и в наших широтах быстро перекинулся бы.
Радости не было предела!
Змея оказалась ссыкливой, и когда её доставали, постоянно пыталась куда-то смыться. В террариуме она забивалась в уголок, грустно клала голову на хвост, и задумчиво смотрела в шкаф. Мы поставили террариум у противоположной от кровати стены. Ну то есть, в метре от ложа, можно было рукой дотянуться, это же брежневка.
Лампа горела круглосуточно. Просыпаешься порой — а полоз смотрит на тебя не мигая, но явно грустно-грустно, со вселенской тоской, и взгляд его казалось выражает лишь одно: «Господи, что за пиздец, где я?»
Я сходил в магазин «Природа» и купил полозу пять маленьких белых мышей. Видимо, со страху, он передушил их всех разом, но есть не стал, я же говорю, полоз был грустный, наверное, не было аппетита. Один из мышат исчез лишь через несколько дней, а у полоза на туловище (хотя что у него ещё кроме туловища есть?) появилось увесистое утолщение. Видимо, заточил труп мышонка ночью втихаря, когда мы почивали.
Так мы и спали: на кухне шебуршат истеричные морские свинки, в ногах кровати жрёт капусту кролик, всё в полумраке освещается террариумом, где грустит змея и лежат мышиные трупы. Теперь, просыпаясь, можно было поймать взгляд не только полоза, но и увидеть остекленевшие мышиные глаза.
А между нами спал пудель. Да, я и забыл про него — под занавес наших взаимоотношений она откуда-то принесла маленького серого пуделя, помнится, он везде много и обильно срал. Капуста, собачий корм, говно, мышиные трупы, змея — однушка стала выглядеть знатно! А благоухать — ещё пуще!
Мы расстались в Египте, в Каире, под сенью пирамид. Присутствовал у меня всегда в жизни этакий вселенский символизм.
От этого короткого периода в моей жизни остались самые тёплые воспоминания. С квартиры я съехал и снял другую. Вся зоо-империя осталась с ней. Если мне память не изменят, грустной и ссыкливой змее совсем скоро всё-таки удалось совершить побег. Боюсь, реалий проспекта Толбухина она вряд ли вынесла. Как говорится, где Мексика, а где проспект Толбухина.
Резюмирую рассказ: а всё-таки хорошо, что я не завёл уток!