Давно уж бродит этот стих,
Но каждый, кто причастен
К этому, прочтя, притих -
Не столь уж важно, в частности,
В Израиле, Америке или Германии
Он! Благодарю, за понимание!

МАКУЛАТУРА...
Автор неизвестен
(отредактировано)

Что морочить вам голову сплетнями да интрижками,
Если будоражит сюжет, печально звучащий!
У подъездов в Израиле ящики с русскими книжками,
Как траурный знак, появляются чаще и чаще.

Через Чехию, Венгрию, Австрию и Адриатику
Мы за взятки везли, превышая пределы загрузки,
Философию, физику, химию, и математику,
И Толстого, и Чехова, и всё, понятно, по-русски.

А когда на таможне, уже и за доллары, медлили
Пропускатьть багаж – перегруз! – тогда непреложно
Оставляли половину ковров, посуды и мебели,
Но не книги - без книг уезжать невозможно!

Цену мы себе знали: не глупые, вроде бы,
Но на шипы напоролись в обживаемой нами округе,
И не шибко счастливые на своей исторической родине,
Русским словом спасались, книгу раскрыв на досуге.

Нанимались на всё, до рассвета вставали, в полпятого,
И за швабру, иль лом, иль лопату! – а чтоб не дичали!
Судомойка-филолог в уме вспоминала Ахматову,
А маляр-математик листал Фихтенгольца ночами.

Мы пробились к профессиям: к скальпелю, к формуле,
И гортанный язык перестал тяготить, как вериги.
Мы остались людьми, мы судьбину поводьями вздёрнули!
Но состарились люди, а с ними состарились книги.

Нашим детям и внукам иврит уже много привычней,
Чем простенький русский их, серый, как стены приюта.
И когда старики умирают, конечно ж, обычно
Выносится ящик с книгами, вдруг сгодится кому-то.

Вот такие приметы, печальные, кровь леденящие,
Нынче в наших делах, в нашем доме, у нашего века.
Не считая своих – слава Богу, не сложенных в ящики! –
Этих траурных книг у меня: с библиотеку...