"Грядки капусты, бабкину хату, - всё передали олигархату". Владимир Воронков. Не в обиду будет сказано, но столица, утомлённая пробками и асфальтом, всё энергичнее проникает на вольные хлеба в подмосковную провинцию. Освоив ближнее Подмосковье, устремляет свои финансы в дальнее. Здесь можно ещё купить старые заброшенные и дышащие на ладан бревенчатые дома с ба-аль-шими кусками землицы, заросшей бурьяном и чертополохом. Уходят из жизни труженицы - немощные старушки, и наследники продают их последний приют по ценам хоть и рыночным, но для москвичей всё же мизерным. Вот и появляются среди старых изб разномастные, в стиле а-ля рус-барокко или -ампир, хоромы, дворцы за семью заборами, возведённые разбогатевшими вдруг людьми. Многие из них родились в деревнях, и не только российских, но и украинских, всяких-разных, перебрались в своё время в столицу на заработки и стали состоятельными людьми. Возвернулись на село уже в новом статусе - дачниками. И возомнили себя господами, помещиками. За глухими железными заборами мельтешат многочисленные азиаты-строители, и строят, строят, строят. Возводят "мегаполис" на одну семью. А ещё есть работники. Эти - по хозяйству, ну как чернь что ли, прислуга и обслуга: отнести-принести-вскопать-паркет натереть. Холопы. В новом постсоветском варианте. Разговаривают с ними хозяева, то бишь господа, на высоких повелительных тонах и кроме исполнения от них ничего не требуется. Деревенские люди живут просто и свято чтут свои патриархальные традиции. Если ставят заборы - то от бродячих собак, всё больше штакетник. Так и улицу хорошо видно, и тех, кто по ней идёт, поздороваться можно, поговорить, обсудить политику, пенсионные приросты и приросты коммунальные, которые растут совсем не пропорционально. Ну, а если помощник какой нужен - дров наколоть, сено поворошить, крышу подлатать - всегда на деревне найдётся такой человек за тарелку щей или пачку сигарет. Простые деревенские люди видят всё, что и где происходит, кто как живёт и кому какое внимание требуется. Это в городских квартирах соседей по имени-отчеству не знают. Борисовна, немолодая уже, не по годам шустренькая, повадилась ходить в "господский" дом с лукошком яиц. Благо, что спрос есть. Раз пришла - продала, в другой пришла - тоже продала. И очень ей это понравилось, постоянный покупатель нашёлся, из работников. В третий раз случился облом. Позвонила Борисовна по домофону, и вместо знакомого голоса работника Степана услышала женский господский: - Что Вам надо? - А мне бы Стёпу. В "трубке" наступила пауза. - А мы со своими работниками общаться не разрешаем. Щё надо - говорите мне. Я - хозяйка! Борисовна обомлела. Женщина она была грамотная, когда-то учительствовала в начальной школе. Отвечать не стала, потому как задумалась. Не о том, кому теперь яйца сбывать - о более важном: вроде как крепостное право в России отменили ещё в 1861 году, а теперь, что же, снова оно возвращается? - Щё надо, говорите мне, хозяйке, - передразнила, плюнула, перекрестилась: "Прости меня, Господи!", уже возвращаясь к своему дому с полным лукошком. "Щё надо...", - не могла успокоиться Борисовна. - Понаехали тут, москвичи грёбаные, - долго ещё ворчала, гремя вёдрами и подойником. - Не зря говорят, что Москва - большая деревня, кого там только нет, а коренных москвичей осталось с гулькин нос. И тут её понесло. - Встретится мне ещё этот Степан, может быть и вместе с жинкой Марусей, выписанной из Житомира для обслуги, а я их спрошу: "Ну как вам живётся-можется, баре не обижают, зарплату платят исправно?". И снова плюнула. И перекрестилась: "Спаси, Господи, и помилуй, не дай на старость лет вот так испоганиться". © Copyright: Галина Козловская, 2011 |