Предисловие

 

В школе моим самым нелюбимым предметом была литература, и  особенно большую неприязнь у меня вызывали сочинения. Требование писать на заданную тему всегда вызывало у меня внутреннее сопротивление, поскольку осмысление поступков героев, движущих их мотивов и их внутренних чувств предполагало наличие у меня собственных переживаний и поведения в схожих ситуациях, корректных аналогий и рефлексиий. В противном случае суть сочинения сводилась к неумелому пересказу содержания критических статей по теме или повторению услышанного от педагога, сдобренных незрелыми юношескими домыслами. Поэтому от написанного в те пору за версту разило фальшью.

Со временем жизненный багаж пополнился материалом, способным заполнить эту прореху в моем образовании. В этой связи содержание данного сборника я рассматриваю, как работу над ошибками, допущенными на школьной скамье. Надеюсь, что эти сочинения позволят моему аттестату зрелости больше не краснеть от стыда за оценку по литературе, поставленную авансом. Цвет аттестата вызывает у меня именно эту ассоциацию.

Также рассчитываю на великодушие и снисходительность тех, кого я упоминул в своих опусах, а также на то, что эти сочинения вызовут интерес и, может быть, улыбку у читателя, не имющего непосредственного отношения к описываемым событиям.

 

 

Из истории нашей компании

 

Новый 1990 год (Костюшко)

 

Собственно, вся эта новогодняя эпопея, вылившаяся в чреду незабываемых праздников, началась с того, что Марина Чуева решила пригласить к себе на Костюшко друзей и близких на встречу нового 1990 года [700x525].

До сих пор не понимаю, как нам всем удалось свободно и довольно комфортно разместиться - а было нас десятка два,не меньше - в этой крохотной хрущевской трешке общей площадью 36 квадратов. И это при всем при том, что одна из комнат на протяжении практически всей ночи была безраздельно занята только одним человеком. Но об этом позже.

Собираясь в гости, я впервые соперничал с Оксаной за место у трюмо. За несколько дней до нового года я умудрился подхватить краснуху, в результате чего мое лицо развечто только не светилось в темноте. Согласно настоятельным рекомендациямОксаны оно требовало определенной косметической коррекции, и теперь я с отвращением осваивал навыкимакияжа.

Процесс сборов несколько затянулся. Я принципиально не люблю опаздывать, но подорваннаяэтой коварнойдетской болезньюпривычная пунктуальность дала слабину, и я безвольно подстроился под темп Оксаны.

К Марине мы приехали минуты за три до боя курантов.

- Саша, что с тобой, ты вбане был, что-ли? - на бегу спросила Марина, открывая намдверь.

Похоже, пудру по неопытности я стер с лица еще в метро,в пылу спешки.

- Ну что ты, баня у меня на завтра намечена. Япросто пре-красен лицом сегодня,– немного слукавил я.

Марина криво усмехнулась - ей сейчас было не до поисковподтекста в этой игре слов. Куранты,переливаясь, наполнили комнату традиционно малиновым звоном (не знаю, почему звон имеет цвет этой ягоды, а вот для меня сейчас он бы явно подошел), в бокалы полилось шампанское, иваленок Нового года стал натужно протискивалсяв щель двери, причем не входной, а кухонной. Вслед за валенком показался Дед Морозсобственной персоной.

Праздник явно приобретал подобающуюокраску. Но это было только начало.

После шампанского и традиционных поздравлений Дед Мороз скинул кафтан, стянул бородуи обнаружил свою истинную сущность, котрая именовалась Иван Иванович Соколов и являлась мужем Марины.

 Экс-Дед Мороз отер с лица пот, выпил рюмку бодрящего напитка, смачно крякнул и, глянув вокруг, огласил, что для организации следующего действия ему нужны помощники. Группа поддержки сформировалась довольно быстро, и Соколов стал раздавать ее участникам маски.

Надо было видеть эти шедевры! Чье лицо послужило для них исходной пресс-формой, а точнее, чьи лица, поскольку их основные пропорции отличались вариативностью, было трудно предположить, но во всем остальном узнавалась рука одного и того же мастера. Маскибыли изготовлены собственноручно Иваном Ивановичем из папье-маше и,судя по всему, им же густо раскрашены гуашью.

Будучи членом группы поддержки, к которой я примкнул из чувства солидарности к свояку, я тоже должен был выбрать себе что-нибудь из предложенного, хотя мне эта, мягко говоря,приблуда была ни к чему, поскольку я и так был достаточно «хорош» собой по известной причине. Но хозяин настаивална строгом соблюдении регламента затеваемого мероприятия, о сутии которого мы ещё не догадывались.

Долго уговаривать меня не пришлось - Иван Иванович всегда обладал даром внушения, тем более в отношении ослабленного физически или ментально организма, а моя хворь и пара рюмок блестяще подготовили почву для реализации этого дара. Я думаю, что теперь он успешно использует его в своей практике целительства.

В итоге мне досталась последняя, не востребованная в силу своей малой привлекательности маска с широко разинутым ртом.Повертев это творение в руках, я почувствовал, что, несмотря на всю свою нелепость, от маски исходила какая-то магическая, первородная сила.

Пожав плечами и смирившись со своей участью, я надел ее.

- А теперь мы пойдемколядовать,– удовлетворенно осмотрев нас, продолжил Иван Иванович тоном, не допускающим возражений. Вкратце он изложилнам курс молодого колядуна, упирая на то, что главное – все повторять за ним и не допускать самодеятельности.

Сопровождаемые сочувственнымивзглядами наших дам, мы отправилисьна дело.

Проходя покоридорумимосамой маленькой комнаты -а в хрущевке она была площадью, сравнимой с кухней, я услышал странные звуки, доносящиеся из-за двери. Я с любопытствомзаглянул внутрь.

Сквозь прорезь для глаз в маскемоему взорупредсталхудощавый темноволосый паренек, в одиночестве сидящий перед телевизором. На экранетранслироваласьзаписьлегендарнойхоккейнойсуперсерии междуСССРи Канадой образца 1978 года.

На звук открывающейся двери парень оторвался от экрана и посмотрел в мою сторону. Я заметил, что от моего вида его слегка передернуло.

- Кто это у тебя там, - спросил я у Ваньки, закрывая дверь.

- Бельский Миша, срипач. Большой эстет.

Я пожал плечами. Об эстетах у меня было иное представление.

Мы втроем- Зыков, Елизарови я,под предводительством Соколовавышлина лестничную площадку и ткнулись в ближайшую дверь. После третьего звонка она открылась, и на пороге в недоумении застыла хозяйка квартиры. Мыбесцеремонно ввалились в прихожую и, вслед за Соколовым, сталинестройно припевть:

- Пришла коляда,накануне Рождества. Дайте коровку, масляну головку. А дай бог тому, кто в этом дому - и прочие ритуальные посулы и увещеванияв такомже духе.

На наши голоса в прихожую вышел хозяин и кто-то из гостей. Выслушав нас с улыбками, они пригласили нас в комнату, но Ванька мягко отказался, показав на часы – у него были большие творческие планы на ночь.

В прихожей появился поднос с пирогами,рюмкамии конфетами типа «Коровка». От пирогов мы отказались, а вот рюмки пришлись кстати. Итут я по достоинству оценилвсе преимущества моей маски - ее не нужно снимать для быстрого усвоения наколядованного, в то время как мои «соколядники» (хотя, может быть, правильнее «Соколятники») цеплялись резинками за выступающие части головы в попытках освободить её ротовую полость.

Ободренные неожиданным результатом, мыоткланялись, и за короткий срок обошли ещё несколько квартир, где наше мастерство крепло и пользовалось неизменным успехом. Это радовало, поскольку приобретаемые навыки – как знать – могли бы пригодиться в будущем.

В приподнятом настроении, с чувством выполненного перед старинной народной традицией долга мы возвратились в свой стан. Проходяс наколядованнымв гостиную,я слышал приглушённый рёв болельщиков, доносившийся из комнаты Бельского.

Наконец я снял маску и перевл дух. Кураж, испытываемый последние полчаса, вместе со снятой макской куда-то улетучился.

- Не забудь взять ее с собой, пригодятся, - не то шутливо, не то всерьез предложил Ванька.

Я заглянул на кухню, из которой доносилась приглушенная музыка. Здесь мое сердце меломана сладко замерло и застучало энергичнее.

На столе стоял предмет моего давнего вожделения – двухкассетный японский шедевр SharpGF-800Z, а рядом с ним лежала стопка кассет, которые, почесывая небритый подбородок, придирчиво перебирал длинноволосый парень в темных роговых очках. Из динамиков лилась незнакомая мне мелодия, но по ее стилю и голосу певца угадывалась композиция Джорджа Харрисона.

Я высказал длинноволосому свой предположение относительно исполнителя, которое оказалось отчасти справедливым. Мы быстро нашли общий язык, и у нас завязалась просвященная беседа.

Мой собеседник, представившийся Володей, посвятил меня в историю создания и дискографию группы TravellingWilburys, музыку которой в тот момент воспроизводил Sharp. Вслед за этим мы перешли к обсуждению ее участников и их сольных проектов, перемыли косточки ELO, Morrisey, TheCureи кому-то еще, попутно слушая их музыку. Звучало много нового и интересного для меня.

Я понял, что встретил родственную душу, и меня теперь из этой кухни клещами было не вытащить.

Марина предупреждала меня, что в компании будет какой-то рок-журналист, но мне до этого казалось, что его должны звать Андреем. Тут была какая-то путаница. Но вскоре все встало на свои места.

В какой-то момент кухня пополнилась новым гостем, представившимся мне Андреем Бурлакой. Они с женой появились здесь уже глубоко за полночь, и Андрей стремился активно наверстать упущенное, используя для этого захваченную из гостинной бутылку. Услышав наши споры, он живо втянулся в нашу с Ивановым – а мой собеседник был именно Иванов - дискуссию.

Разговор перекинулся на отечественный андеграунд, при этом названия групп и фамилии музыкантов мелькали в разных комбинациях, обрастая неожиданными деталями и откровениями. Время летело незаметно.

В домах напротив постепенно стали гаснуть окна квартир, их обитатели завершали ночное празднество и с новым счастьем отходили ко сну. Меня тоже стала слегка убаюкивать чья-то нескончаемая психоделическая композиция, доносящаяся из магнитофона. Я решил размять ноги и вышел в коридор.

- Такой хоккей нам не нужен, – доносился из комнаты Бельского голос Николая Озерова.

Умеют же некоторые непринужденно отдыхать в любой обстановке – подумаля с некоторой завистью.

Вскоре мы стали собраться домой.

В дверях, прощаясь с нами, Ванька вручил участникам коляды оставленные маски. Его странная навязчивость наводила на мысль, что он руководствовался желанием избавиться от своих творений. Видимо он догадывался, что в этих масках скрывается какой-то еще не растраченный потенциал, и он опасался его реализации в своей квартире.

Мы взяли маски, поблагодарив хозяев за прекрасный праздник и, поздравив их с новым годом, простились.

Сидя в вагоне метро, на перегоне между станциями, мои новые товарищи, устало позевывая, обсуждали перипетии прошедшей ночи и теребили в руках Ванькины творения. Бурлака, не заставший коляду, слушал их и с любопытством разглядывал мой «Рот».

Когда поезд совершил первую остановку, в моих спутников вдруг вселился какой-то бес. Зыков, а вслед за ним Иванов, натянули свои маски и осатанело выскочили на платформу, оглашая вестибюль станции истошными и несуразными воплями. Глядя на этот неожиданный всплеск чудачества, Бурлака тоже нацепил на себя маску и, словно подстегнутый плеткой, устремился вслед за ними.

Как только раздался голос «Осторожно, двери закрываются», приятели сорвали маски и пулей залетели обратно в вагон. Сев на сиденья, они тотчас обрели вид мирных и добропорядочных пассажиров с вялым, подобающим состоянию утреннего похмелья, выражением лиц. На следующей остановке история повторилась. Так продолжалось на протяжении всей оставшейся поездки.

На Техноложке они попрощались с нами и покинули вагон – здесь Зыков поднимался в город, а остальным предстояла пересадка на другую ветку. Выйдя на платформу, они снова, будто ведомые ставшим уже привычным искушением, облачились в маски. Как и следовало ожидать, их возбужденные голоса моментально наполнили вестибюль станции сатанинским выкриками и улюлюканием, и только звук тронувшегося поезда сумел постепенно заглушить этот гомон.

Меня до сих пор не покидает смутное подозрение, что будущий сценарист известного блокбастера «Маска» тоже ехал в нашем вагоне.

Да, не прост он, этот Иван Иванович Соколов!