(Из книги «В боях за Родину»1)
...На стратегически важной высоте тяжело были ранены первый и второй номера пулеметного расчета. Пулемет замолк. Этим не преминули воспользоваться гитлеровцы, сразу начав атаку. Оценив создавшуюся обстановку, я быстро подбежал к ручному пулемету и открыл огонь из него...
Этот пулемет прикрывал огнем одну из дорог, ведущих к Вознесенской. Как только пулемет «заговорил», гитлеровцы залегли, а затем начали отходить.

[показать]

Этот эпизод впоследствии описал в своей книге «В боях и труде» тогдашний секретарь парткомиссии при политотделе 337-й стрелковой дивизии капитан М. И. Казьмин, который в тот трудный день находился вместе с нами.
Окопы нашего переднего края были в 100—120 метрах от переднего края обороны противника. Один из его дотов, в котором был установлен крупнокалиберный пулемет, не давал нам покоя. Его огонь ежедневно выводил из строя 10—15 человек (противник занимал более выгодные позиции).
Вначале мы почти не имели о противнике никаких сведений (не знали, какая часть стоит против нас, каковы дальнейшие планы гитлеровцев и др.).
Это сильно беспокоило командира полка майора Гладкова Ни¬колая Сергеевича. Он организовал тщательное наблюдение за противником, поставив задачу добыть «языка». Нужно было также уничтожить вражеский дот, так нам досаждавший.
Несколько попыток взять «языка» были безуспешными. Воины то нарывались на мины, то обнаруживались противником перед его передним краем.
Командир полка Н. С. Гладков долго совещался со своим заместителем по политчасти майором III, Т. Миниусом и начальником штаба капитаном Д. Н. Баранулько, на кого еще возложить задачу по поимке «языка». Выбор пал на меня.
Почти двое суток я наблюдал за передним краем врага и установил: по ночам, между 3—4 часами, к вражескому   доту подъезжала повозка с пищей. Я составил план   перехвата повозки. Удалось также обнаружить плохо охраняемый стык   в немецкой обороне

. [показать]
Подобрав группу воинов (в нее вошло 9 смельчаков), вооруженных — эту мысль подсказал нам Н. С. Гладков — ножами, вилами, топорами и другим холодным оружием, мы приступили к делу. Операция по захвату «языка» и уничтожению дота должна была быть выполнена, особенно в первой своей стадии, без лишнего шума, но, по возможности, без применения огнестрельного оружия.
Осторожно продвигаясь по лощине и оврагу, мы проникли за линию обороны противника — именно туда, где должна была проехать повозка. Ждать пришлось недолго. Примерно в 3 часа ночи мы перехватили повозку и без шума, ударом ножа, убили двух фашистов, а фельдфебеля, сильно сопротивлявшегося, связали. «Языка» — пленного, в сопровождении трех бойцов, я отправил тем же путем, которым мы шли, а сам с шестью разведчиками (двух посадили на повозку) двинулся к доту. Охранявшего дот гитлеровца мы тоже прикончили ударом ножа, а несколькими связками гранат подорвали долговременную оборонительную точку неприятеля. Выполнив поставленную задачу, мы стали поспешно'отходить, так как враг начал освещать ракетами местность и открыл огонь. Но наш полк тоже не дремал и дал ответный сильный огонь, особенно артдивизион, которым командовал капитан А. С. Андреев. Наш отход был хорошо прикрыт. Однако все же пришлось потерять двух человек и один из воинов был ранен.
К рассвету удалось преодолеть нейтральную полосу и укрыться неподалеку от нашей передовой. Целый день без движения мы пролежали в воронке от авиабомбы на кукурузном поле. Нас беспокоила мысль: добрались ли до передовой трое наших разведчиков с «языком»?
Вечером пришли к своим траншеям, где ждали командир полка и его заместитель по политчасти. Я приготовился рапортовать о выполнении задания, но Гладков остановил меня, подошел, крепко обнял, поцеловал и сказал тепло, по-отцовски: «Молодцы, орлы!»
1 января 1943 года полк передал участок обороны другой части, 89-й стрелковой дивизии, и погрузился в железнодорожный эшелон. Из Гагр пешим маршем мы пошли на Туапсе, а оттуда пароходом на Геленджик и снова пешим маршем — на станицу Шапшугскую, поступив в распоряжение 47-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Камков. Мы не успели еще занять рубеж, как прозвучала боевая тревога: прямо с ходу — в бой.
Противник не ожидал удара. Мы застали его врасплох, захва¬тили часть высоты Долгая и другие рубежи гитлеровцев. Фашисты бежали буквально в нижнем белье, босые.
За три дня боев мы заняли несколько высот, уничтожили до 400 человек противника, более 25 дотов и дзотов. Но полк действовал в одиночку, и именно потому он оказался в затруднительном положении — был окружен врагами. В результате выбыло из строя много солдат, офицеров, тяжело ранен был Н. С. Гладков. Но он не оставил ноле боя, а когда потерял сознание, мы с санинструктором Персунковой всю ночь тащили его на себе в тыл.
Под утро нам предстояло пронести раненого через стометровую открытую местность, так называемую «поляну смерти». Мало кому удавалось пересечь ее невредимым, но обхода не было. Вражеская пуля угодила командиру полка в бедро.
Выбравшись на дорогу, мы остановили шедшую грузовую авто¬машину и двинулись в Геленджик.' В пути нас атаковала-«рама» (вражеский разведывательный самолет). Фашистский летчик бросил две бомбы, но в цель не попал.
Наконец мы добрались до госпиталя. Тут уже были раненые из нашего полка, в том числе капитан Мирошник, который вскоре скончался.
Мы тепло попрощались с командиром полка. Позже я узнал, что Н. С. Гладков, не долечившись в госпитале, с костылем ушел на фронт.
Шли годы, я часто вспоминал своего командира, настоящего отца солдата Николая Сергеевича Гладкова. Но о его судьбе долгоничего не мог узнать. После окончания войны я еще лежал в Московском научно-ортопедическом институте (в одном из боев я получил четырнадцать ранений). Мне делали одну операцию за другой — всего их было шесть. После лечения я вернулся домой.
Как-то мне принесли письмо. Оно обрадовало меня безмерно. Письмо было из Москвы от Николая Сергеевича Гладкова. Он настойчиво, что для него очень характерно, разыскивал меня, через архив Министерства обороны, добыл мой тбилисский адрес. Он знал, что я воспитанник детдома, и, может, потому так беспокоился о моей судьбе.
Потом приходили письма еще и еще. Я бережно храню их. В них — выражение дружбы и самых теплых чувств советских воинов, защитников Родины. Дружба скрепляла подразделения, части, делала их сильнее. В полках, в которых мне довелось служить в качестве командира подразделения, были воины разных национальностей. Но они составляли одну нерасторжимую боевую семью, спаянную единством устремлений, любовью к Родине, партии.

Борис Серман, бывший заместитель редактора дивизионной газеты «Вперед за Родину!», поэт [показать]
 

Серия сообщений "Книга Пути-Дороги":
Часть 1 - Пути -Дороги. На Терском рубеже.
Часть 2 - Так воевали наши отцы и деды. БЕССМЕРТНЫЙ ПОДВИГ СВЯЗИСТА ХАЙРЕТДИНОВА
...
Часть 6 - Отвага пулеметчика Котенко.
Часть 7 - ЛЕЙТЕНАНТ ЦЫГАНКОВ УНИЧТОЖИЛ ФАШИСТСКИЙ ТАНК
Часть 8 - Свозь огонь сражений.
Часть 9 - В сердце и в памяти.
Часть 10 - Книга "Пути-дороги" Медсестра Наташа.
Часть 11 - Кавалеры золотой славы