Как-то вечером в марте 10 числа 1919 года мы, т.е. я с товарищами Галкиным Фёдором и Мамоновым Александром зашли в «Пивную» выпить пива на Алгинской улице, ничего не подозревая, но помимо нас там ещё Публины сидели и пили пиво. Посидели мы тут минут 20 за столом. Заходит Муравлёв Павел с дядей Пашей Мастюгиным. И они сели за наш стол, чтобы угостить нас пивом. Не допили мы пиво и, вдруг заходят в пивную вооруженные казаки несколько человек, с двумя офицерами. У меня сразу по коже мороз пошёл и, думаю теперь пропал я. Офицеры стали проверять документы. Но у нас у троих ничего нет и, нас оказалось семь человек без документов, и к ним представили конвой. Но дядя Паша Мастюгин стал упрашивать, чтобы нас отпустили, но ничего не помогло. И нас семь человек отправили под конвоем в Комендантскую на Ремесленной улице в дом Замковой сзади городского театра. Дядя Паша и Муравлёв Павел тоже шли сзади до Комендантской. Нас ввели в помещение и сдали караульному по Комендантской. И вот мы сидим и ждём своей участи, мурашки по телу лазают, что делать не знаю, думаю попали в ловушку. Но надежду не теряю, думаю, что может нас дядя Паша выручит.
Оказывается у дяди Паши Мастюгина здесь в комендантской есть хорошо ему знакомый осетинский офицер поручик. Звать его, как помню Володя. Двоюродный брат начальника полиции Иванова. И вот дядя Паша долго с ним беседовал, наверно по-поводу нас. И после этого нас троих ввели в его кабинет, мы как положено стали перед начальником. Но помимо порутчика, был сам начальник полковник. Он нас спросил служили ли мы в Красной армии, я на удалую сказал что нет. В начале 1918 года прибыл с турецкого фронта, служил там в 21 стрелковом полку, по прибытии домой работал на заводе, а тут меня тиф поразил, и вот только что на ноги встал. И как видно всё, до тонкости не стал нас опрашивать. И в заключении он нам сказал: - «Вот, поручаю вас порутчику, под поручительство вашего дяди. В случае чего, ваш дядя будет отвечать за вас, а порутчик вас завтра отправит в общежитие офицеров на Лорисмеликовской улице. Вышли мы на коридор следом за порутчиком и дядя паша. Он нам сказал подождать здесь я вам дам справки и направление и вам там в канцелярии укажут, что вы будете делать. И через несколько минут нам выдали справки и направление. И сказал: - «Если кто вас задержит, то предъявите эти справки. И мы вышли на улицу, не веря, что мы на свободе, и стали благодарить дядю Пашу Мастюгина. И дали ему своё слово не подведём на первый случай, а там дальше дело покажет.
А то мы и так думали, как говориться «чем чёрт не шутит», не будь в в этот момен дядьки и такого знакомства с порутчиком, ведь время такое тревожное нас в комендантской никто не знает и у нас документов никаких нет, чем мы можем доказать, что мы не красноармейцы, когда наша обмундирование доказывает, что солдат и всё. И тут они вполне правы указать нам дорогу прямо в тюрьму, а отсюда и будут разматывать откуда и кто ты есть и могли бы пропасть как мухи, особенно меня да Галкина, если бы они факти чески узнали бы нас, что мы были пулемётчиками в Красной Армии. Но уж тут все нас бы уже Миткой звали.
На следующий день, чтобы не подвести дядьку мы пошли по назначению смело не ясь никого. Приходим в канцелярию, оказывается там старшим писарем работает наш товарищ Колька Козел, он удивился, когда нас увидел. Мы подали ему направления, он смеётся и говорит: - «Это не плохо, будем свои, значит, дело будет». Мы уселись втроём в канцелярии и пошла наша беседа по-товарищески. Мы обрисовали своё положение – и, как мы попали сюда, просто не думавши и не гадавши. Но а притом мы его спросили. Что будем здесь делать и какие наши обязанности. Он ухмыляется и говорит. Что ваши дела будут ответственные. Вот ваша будет оружие, показывает на веник и швабру. Каждое утро будете убирать номера, выметать и мыть шваброй, и печи топить вот эта ваша работа, но и подежурить придётся по канцелярии. Когда он нам пояснил нам всю нашу обстановку дел и, тут же заходит сам комендант общежития поручик Тертесов, он же и наш начальник. И с этого дня пошла наша служба – полы натирать и печи топить.
Когда мы освоились с положением дел, то уж тут мы более стали в курсе всего дела. Мы имели более свободного времени, ходили домой и узнавали все новости и прислуживали офицерам, узнавали как ихние дела на фронте.
В одно время, как-то приходит ко мне на квартиру наш коллега по службе Ковешников Давид , он оказывается находится в длинной долине, это для нас большая новость. Мы его спросили: - «Кто там ещё находится из товарищей. Он нам рассказал – Шеткин, Кувшинов и ряд других товарищей. Но меня заинтересовало, как вообще наши союзники, т.е. ингуши относятся к вам и, как вы вообще живёте, и что делаете, но он сказал: - «Не будем работать так кто же нас кормить будет, так что работаем и этим живём». Но я сказал ему по какой причине мы здесь остались и как попали мы в это общежитие и,что нас заставило. А теперь мы знаем, что в Длиной долине есть наши коллеги и думаем теперь к вам перебраться, мы об этом давно думали, но нам не удалось, в связи с тем, что попали в облаву.
Но он нам сказал, что вы в хорошее место попали, и вы пока здесь воздержитесь, я буду вас навещать, а вы мне будете сводку давать о положении дел Добровольческой Армии. А я буду через посредство вас передавать в наш штаб в Длиной долине об этом Кувшинов знает. И мы на этом согласились. И наша работа была осторожная, но и рискованная, потому что офицеры сюда заходят, т.е. приезжают со всех концов расположенного фронта и рассказывают какое положение у них на фронте и какое настроение людей. сражавшись за единую-неделимую. Особенно последнее время, когда Будёновская кавалерия стала гнать белоказаков по всем направлениям, и они стали быстро откатываться сюда во Владикавказ. И с этого времени положение у них создалось очень плохое, так что это общежитие было забито больше, сверх положенного, даже и рядовых казаков было полно и, почти все были полупьяны. Вещи и винтовки были пораскиданы как попало и где попало, ругаются между собой и начальство своё ругают как попало. Получается целый хаос, а это было нам на руку. Мы недолго думавши, воспользовавшись моментом стали у них оружие подбирать и мы делали незаметно для них и стянули у них 12 винтовок и патроны к ним. И так же незаметно для них через чёрный ход переправили эти винтовки, через Давида Ковяшникова в Длинную долину нашим товарищам. А уже через несколько дней, когда у Добровольческой армии получился такой раскорсаж, я воспользовавшись этим моментом стянул из канцелярии Алфавитную книгу и списки офицеров. И с этого дня я и Галкин покинули общежитие и ушли в Длинную долину к своим товарищам. И здесь т.е. в Длинной долине нам недолго пришлось быть и, тут же в скористи Добровольческая армия не выдержала натиска Красной Армии и стала эвакуироваться по Военно-Грузинской дороге в Грузию. И на этот раз она уходила навсегда и безвозвратно похоронила свои следы в предгорьях Кавказа и за её пределами до Чёрного моря.
Во время панического отступления Добровольческой армии по всей линии Кавказа их охватил страх от Красной конницы – легендарного командира т. Будёного. И здесь не помогла им интервенция. Белоказаки, видя свою неустойку и стала дезертировать и переходить на сторону Красной армии. Но те, которые были преданы белым и чувствовали под собой нетвёрдую почву, те уходили за пределы России. Когда паничестве отступала Добровольческая белая армия по Военно-Грузинской дороге и этим моментом наши союзники ингуши совместно делали налёты с нашими товарищами в районе Реданта и Уланного сада. Здесь им удалось отбивать лошадей с подводами гружённые провиантом. Мне тоже приходилось два раза бывать в налётах и отбить несколько казачьих трофеев и сопровождать отбитые в Длинную долину. Когда был очищен наш город, тогда мы смело вошли, это было в начале 1920 года. Город был три дня без власти и после нас вошли в город Шмаловский отряд, а на следующий день вступила конница Жлобинского отряда Одиннадцатой Армии. И по вступлению Одиннадцатой армии стали формироваться Советские учреждения.