Наша часть стояла на месте часа полтора, в ожидании приказа. И наконец приезжает наш полковник. Приказал построиться как положено, мы построились и через несколько минут подъезжает к нам легковая машина и, наш полковник подал команду «Смирно!». Подходит к машине, а оттуда выходит генерал Калитин – командующий корпусом с адъютантом. Полковник отдал ему рапорт и после этого генерал приветствовал нас за героизм и отвагу, и за взятие неприступной крепости Эрзерум. Мы ответили «Ура!» А теперь можете идти на отдых в Эрзерум. А у нас от неожиданной радости ноги вздрогнули, ведь мы этого никак не ожидали. Генерал сел в машину и уехал в другую часть. Наш оркестр заиграл марш и мы зашагали прямо по шоссе через Ерзережанские ворота. Стало уже смеркаться, мы прошли ворота и пошли вглубь города, и остановились около большого здания. В этом здании наш батальон уместился весь, тут готовы были уже нары и мы на них расположились как дома. После окопной жизни нам тут нам был устроен хороший обед и ужин. По счастью у нас ещё остался трофейный коньяк. После такого ужина мы крепко спали до самого рассвета. На следующее утро в 6 часов заиграл сигнал «Подъём!» Мы встали после крепкого сна, как положено солдату попили чай. После этого заиграл сигнал «Строиться с оружием!» Это было уже в 12 часов дня. Мы выстроились около нашего здания, к нам присоединились ещё некоторые части, площадь оказалась большая даже кавалерия вся разместилась. Когда все пострились и, каждая часть стояла со знаменем и с оркестром. Мы предчувствовали, что пребудет сюда высокое начальство. Так и произошло, справа заиграл оркестр, была подана команда «Смирно!» и показались легковые машины. Из машин стали выходить начальство высокого происхождения. И, я заметил среди них выше всех из начальников. Оказывается это был Сам Его Высочество Николай Николаевич. Он созвал всех командиров наших частей и отдал им какое-то приказание, и они сейчас же вернулись на свои места - став напротив своих же частей. Фельдфебели и взводные стали выкрикивать своих солдат и, те выходили из строя на 10 шагов. Я сразу понял, что будут награждать за подвиги, но никак не думал, что буду в их числе. Но вот выкрикнули мою фамилию. И я тоже вышел вперед. С нашей части были вызваны 200 человек. Нас выстроили в одну шеренгу. Впереди своей части. Подали команду: «Смирно! Слушай на краул!» И тут же заиграл оркестр. И тронулась вся свита справа по фронту. И около каждой части останавливался и здоровался. И он сам лично проходил по строю и прикалывал Кресты на грудь каждому, который стоял впереди. Когда до меня очередь дошла, я было растерялся, при таком высоком начальстве… Я думал а вдруг меня что-либо спросят, а что я ему отвечу, но вскоре овладел собой. Когда он стал подходить ко мне с Крестом четвёртой степени, приколол мне на грудь с левой стороны и спрашивает: «За что прикалываю тебе награду?» А я отвечаю, нисколько не смутившись:
- За героизм Ваше Императорское Высочество.
А он:
- Молодец!
- Рад стараться Ваше Императорское Высочество.
И он продолжил награждать дальше, и все на его вопросы отвечали по разному. При награждении обязательно идее следом Батя и, даёт каждому целовать серебряный крест, и осеняет тебя крестом и окропляет тебя святой водой, и на его вопросы отвечали все по разному, а кто попадал в точку он отвечал молодцом, а при награждении все офицеры отдают честь награжденному. По окончанию этой процедуры была подана команда: «Под цыркулярным маршем георгиевским кавалерам построиться в головной колонне своей части!» Когда все встали как положено оркестр заиграл и мы пошли держа равнение по рядам и смотрим на свое начальство. Наши кавалеры отчетливо шагают, идут ровно шаг в шаг. Впереди знамя, идет наш поручик Мунин и держит обнаженную шашку над головой. Когда стали подходить на сближение начальства наш командир опускает шашку к ноге и в это время нас приветствуют, а мы в ответ: -«Ура! Ура!» И пошли прямо в свои казармы. А когда мы подошли в свою казарму, наш полковник поздравил нас с высокой наградой и с повышением в чине. Мне было присвоено звание младший унтер-офицер и я с этого дня стал командиром взвода.
За время нашего пребывания в Эрзеруме мы временно занимались гарнизонной службой и, охраняли некоторые турецкие мечети. Я удивлялся для чего понадобилось охранять мечети. Оказывается в этих мечетях хранилось много дорогих вещей, а какие я не знал. Я и был караульным начальником одной из мечетей. Как-то днем на следующий день в обеденное время приезжает машина, а в этой машине был генерал и ещё несколько офицеров и наш полковник, я тут же отдал рапорт начальству и открыл двери в мечеть, и меня удивило сколько там разного товара: ковры, мануфактура и всякой всячины описать невозможно, даже сптртные напитки там были, у меня тоже глаза разгорелись от такого добра. Мне показалось очень странно, что их побудило обязательно в мечети сохранить эти вещи, и мечеть была превращена в склад, а чьи были вещи там я так и не узнал, и по всему было видно, что они повезли туда вещи под сохранение и, предположили, что при взятии города, русские не обратят внимание на мечеть, как на святое место, и в дальнейшем все вещи эти сохранятся. Турки предполагали, что русские не будут знать, что там есть. Но оказалось, что от русских ничего нельзя спрятать, все найдут. Как видно, что у генерала тоже глаза разыгрались на такое добро. Он отобрал хорошие большие турецкие ковры несколько штук и так же другие вещи, а затем коньяк и шампанское, и все это погрузили в машину и он уехал с этими трофеями. А после его отъезда нашему полковнику тоже понравились коньяк и шампанское, и он тоже взял несколько бутылок, а затем мы вышли из мечети и опечатали как положено, полковник тоже уехал.
Итак недолго наша часть занималась гарнизонной службой в Эрзеруме. Можно сказать Пасху мы отпраздновали, это было в апреле 1916 года, (число не помню) так, что весна вступала в свои права, скворцы стали появляться. А вот галок и ворон было очень много – нигде я столько не видел, сколько увидел их в Турции. А это потому я так думаю, что во-первых скота и баранов у них много. И вот эта птица гуртами вместе с ними пасется, но турки на них мало обращают внимания и не трогают их. И они привыкли и не боятся людей и такие наглые, как у нас вроде бы куда их не просят они нахально лезут. Как то после Пасхи в 1916 году. Часа в 4 вечера в нашу часть пришел срочный приказ выступать на фронт, оказывается что турок сосредоточил свои силы с утра и, сбил наши силы в одном направлении и сделал прорыв, углубился на километр. Поэтому вызов нам сделали срочным и, наша часть стала торопиться. Построились и пошли быстрым шагом к Царским воротам, а здесь уже нас ждали грузовые автомашины. И мы стали грузиться в них, за 20 минут погрузились и тронулась наша автоколонна в путь, наступала уже ночь и все машины включили фары. Автомашин было много и колонна растянулась километра на два. А ехать нужно было километров 40-45.
Остановились наши машины недалеко от позиции в селении Барнокобан. Это было не большое селение. Выгрузились мы из машин и стали строиться по ротам. Я проверил своих людей, оказалось двоих нет. А потом догадался, они были немного под градусом, когда грузились и, возможно они где-то здесь блуждают в потьмах и ищут свою роту. Мы простояли так более полутора часов, в ожидании приказа куда идти. До нас доносилась пулеметная и орудийная стрельба, но редкая. Я тут про себя думаю, вот подойдем поближе к тебе, тогда посмотришь с кем будешь дело иметь. И о себе тоже подумал, может и меня тут смерть ожидает, ведь мы пойдем в наступление, и за что же нам награду дали надо оправдать её перед Родиной.
Приходит начальство и дает нам указание где и когда мы будем наступать в эту ночь, чтобы к утру очистить от турок этот хребет горы и отогнать их за старую линию. А наш полковник сказал нам: - «Надеюсь на вас, что не подкачаете», и мы дали слово выполнить приказ. И он благословил нас: -«Ну, с Богом!» И мы пошли гуськом. А потом по линии горы выстроились в цепь. А левее нас шел Туркестанский полк, и мы стали по команде подыматься в гору всей цепью, но турок наверное почуял нас, ведь он видел когда мы ещё ехали и множество машин освещали дорогу. И вот, когда мы стали передвигаться цепью турки стали нас освещать ракетами, все залегли и не двигались. И трудно нас было увидеть среди камней разбросанных вокруг. Но всё же они стали стрелять по нашему склону горы. Мы ещё не долезли до половины горы, как с нашей стороны заработала артбатарея, и здорово нам помогла. Вот тут нам стало уже веселее. А турки этим арт ударом нашим были ошеломлены, они не любили наше ночное наступление. Справой стороны послышалось дружное: - «Урааа!» Мы стали быстрее лезть, Послышалась беспорядочная стрельба,как со стороны турок, так и со стороны наших позиций, а тут ещё и наша батарея бьёт и снаряды ложаться рядом с нами. И немного нам осталось до верха, передохнули перевели дух и тут же стали встали по всей линии раздалось : - «Ураа!» Как вылезли наверх тут уж не поймёшь, в потьмах только своих узнавали что кричат ура. В этот момент батарея перестала стрелять, тут уже была действительно воля штыка. И можно сказать, что здесь много побили и покололи турок, но остальные убежали под гору в своё направление, и до рассвета мы уже углубились на пять километров в его территорию и старую позицию заняли, и тут наша цепь остановилась и мы порядком захватили пленных, но и с нашей стороны были потери, как убитыми так и ранеными. Я со своего взвода потерял двоих убитых и один оказался тяжело раненым, а у меня правая рука была вся в крови, и не мог я в горячке понять - была сверху т.е. от локтя до пальцев сильно поцарапана, и не то при падении о острые камни, не то осколок снаряда зацепил. Но вскоре мне руку залили и перебинтовали и я остался опять в строю, правда дня три здорово болела, о себе давала знать, а потом пошла на поправку, но меня больше похваливал наш поручик Муни, мы с ним были в хороших отношениях. Как то мы в час досуга собрались, погода была хорошая, теплая и рассказываем около землянок, сделанных нами на скорую руку. Тут пошла беседа кто чего знает и кто чего видел в прошлом на своей родине и т.д. Тут были и разведчики, наши боевые ребята, старшим был их командир Маргачев старший унтер офицер. Он за подвиги свои имел 2 креста четвертой степени и две медали, боевой был парень. А еще был Маслов Иван тоже в таком же чине и, тоже столько же имел заслуг. Они оба были из Самарские из одного села. И как-то между разговоров о разведчиках зашёл разговор и поручик показывает на меня: - «Вот кого бы ты взял в разведчики, с ним ты не пропадешь, он не подведет». И он смотрит на меня и говорит: - « Я давно имел его ввиду, но не знаю, согласится он на это или нет, всё начальство будет в разведке.» А ротный говорит: - «Тем и лучше, он сам все хорошо знает это дело его и учить не надо». И он обращается ко мне: - «Слушай, Лышков даёшь согласие в нашу разведку?» Я ответил согласием, если только отпустит наш поручик «Его благородие». А он смеётся и говорит: - «Если бы в другую часть, то я бы тебя не отпустил, а то ты же здесь будешь; то был взводный, а теперь разведчиком». А Маргачёв вспомнил и говорит: - «Он же и будет у нас начальником». Я же получаю два пулемета завтра «Максим», вот это дело я ему поручаю и вижу он с этим делом быстро освоится. И для меня эта «Новинка» понравилась. Стать пулеметчиком я давно хотел. «Значит с завтрашнего дня зачисляем тебя в разведочную пулемётную команду и закрепить за тобой 12 человек команды на два пулемёта, по шесть человек на пулемет.
В связи перехода меня в разведку, некоторые ребята изъявили своё желание перйти в разведочную команду в мое распоряжение. Первым изъявил своё желание мой же товарищ с одного со мной города Тулупов Василий и Покотаев Иван. Это был жизнерадостный и весёлый парень. И так он погиб в разведке, пуля прострелила ему живот. И он у меня на руках умер, когда мы его вдвоём несли в укрытие, а потом был ещё один мой товарищ Бельмыцев Иван, но тот был в четвертой роте.
Итак на следующий день я получил два пулемёта и 12 лент патронов к пулеметам и четыре кадры(по-нашему лошади), которые приспособлены навьюченными возить по горам. Это были небольшие лошаденки с длинными ушами, как у ишака. Итак я быстро освоился с пулемётом, а при получении пулемёта мне вручили устав, правила и действия и обращения с пулемётом. И мне пришлось подзубрить и свою команду и пока мы стояли на одном месте почти месяц. И за это время я и моя команда на отлично изучили пулемётное дело. Но помимо меня на второй пулемёт мне прикомандировали одного младшего унтер офицера Оденцова Ванюшку. И всю войну мы были всегда вместе до самой революции. И по Ефрату вместе плыли во время нашей неустойки.
И в начале мая 1911 года нашу часть сняли с этого направления и перевели в город Мамахатул относительно небольшой городок, рядом проходит шоссейная дорога по направлению к Эрдзержану. И тут же недалеко от Мамахату протекает большая и глубокая река Ефрат. Эта река была очень богата рыбой и мы её немало поглушили и поели эту рыбу вдоволь. И вот тут мы заняли новую позицию, сменив стоявший здесь ранее Дербентский полк(они пошли на отдых). Но этот полк расположился на отдых недалеко от нас в тылу(километров тридцать).
Турецкая позиция находилась в южной стороне Ефрат и мост, который пересекал был занят нашими войсками и наши орханяли этот мост. Как то вспоминается, как нашей разведывательной команде было задание – по ту сторону Ефрата обследовать неприятельский левый фланг. И если возмжно, то снять неприятельский пост. И мы сто двадцать человек отправились в ночь с одним пулемётом, перешли мост и пошли влевую сторону от моста и расположились боевым порядком. Я с пулемётом остался, а остальные пошли на операцию, человек тридцать. Прошло около двух часов недалеко от нас послышались выстрелы, а затем осветили местность ракеты с неприятельской стороны и пошла перепалка, наши сняли передовые посты и стали отходить к нам, когда наши присоединились к нам и, тут у нас завязалась перестрелка не на шутку. Турок нас обнаружил и стал на нас нажимать и прижимать нас к Ефрату. А тут уже стало светать, и это могло принести нам ничего хорошего, на мост идти далеко и поэтому не имело смысла. И мы заняли линию обороны вдоль Ефрата. Когда же стало светать то тут бой разгорелся в полной силе. Турок направил на нас артиллерию и стал отрезать нам отход на мост. Но с нашей стороны тоже стали бить по ним снарядами, но это нам мало помогало, неприятель видел, что нас мало и думал захватить нас в плен. Вот тогда у нас остался только один выход перебираться через Ефрат вплавь. Я недолго думая навьючил пулемёт на вью и углубился с лошадью в Ефрат и поплыл с лошадью вместе. Плавать я хорошо мог, но турки стрелять по нам в воде нелбзя было, потому что береговой артбат был тут с той стороны и наши били по нему, и я сумел переплыть с лошадью, и ещё многие переплыли. Когда я стал выходить из воды с лошадью, в этот момент почувствовал, что то мне в левую ногу в ляжку вдарило, как будто камнем и почувствовал сильную боль в ноге, идти не мог. И вот этот мой товарищ Ванька, мой неразлучный друг, тоже был весь мокрый но побежал ко мне и видит, что я ранен, помог мне перевязать ногу. И мы с ним лежали вместе в укрытии пока не прекратился бой. После этого он помог меня отвести до санитарного пункта. Меня тут же отправили в госпиталь в Маманиту и сейчас же сделали мне операцию на ноге, оказалось пуля застряла, но кости не повредила. После этой операции мне стало сразу легче и я крепко заснул, после холодной ванны.
В госпитале я пролежал около месяца, а как стало мне легчать после выздоровления я выписался. И опять ушёл в часть. Здесь было для меня веселей. Меня встретили мои товарищи и начальник Мунин. Он пригласил меня прежде всего в свою холупу, а там были ещё офицеры, при входе я приветствовал их, он предложил мне сесть. Вот тут и начался наш разговор по поводу нашей не обдуманной и не удачной разведки. Наш полковник не соглашался посылать нас на такую опасную разведку. Но по настоянию генерала дивизии пришлось выполнять приказ. Но что же дала нам эта разведка, кроме потери в людях, почти пол состава всей нашей разведочной команды 46 убитых и потонувших и 17 раненых, и в том числе одного старшего командира Маслова. Жаль нам его было, он был всегда такой веселый. Наш Моргачев навеки потерял своего товарища – односельчанина.